Читать книгу - "Обитель милосердия (сборник) - Семён Данилюк"

В июльскую субботу, вечером, на реке Тверце, близ деревни Протасово был убит архитектор из Москвы Султан Мирзоев. Его спутницу, дебелую блондинку тридцати пяти лет, доставили в районную больницу в состоянии нервного шока.

Из первого сбивчивого ее объяснения, полученного оперуполномоченным уголовного розыска Велиным, удалось установить, что накануне, в пятницу, они с Мирзоевым на его машине приехали на Тверцу, намереваясь провести вдвоем выходные. Выбрав поляну поукромней, разбили палатку. На другой день рыбачили, варили уху. Перед сном немного выпили. Ближе к ночи на поляну с разухабистой бранью вывалилось несколько подростков по шестнадцать — восемнадцать лет. Были они заметно пьяны и сразу повели себя агрессивно. При виде Мирзоева осклабились: «О! И сюда черные добрались!»

Один из них, долговязый, с выгоревшими, слежавшимися волосами крикнул: «Не все же азикам наших телок дрючить», — и принялся валить ее на землю. Мирзоев кинулся на помощь, но его сбили с ног. Сколько могла, сопротивлялась, даже кусалась. Но потом ударили чем-то по голове, и она потеряла сознание.

Очнулась совершенно растерзанная, на безлюдной поляне. Палатка валялась на земле, все разгромлено, стекла в машине выбиты, багажник взломан и перерыт. Чуть позже в кустах обнаружила труп Мирзоева. Ни особых примет, ни во что были одеты нападавшие, не запомнила. («О чем вы говорите? Какое там запомнить? Это же ужас! И главное, почти без слов… Зверье!»).

Собственно, нехитрая механика преступления выявилась достаточно полно уже через полчаса после начала осмотра места происшествия. Потерпевшего долго «месили» ногами — едва не все ребра оказались переломаны. Потом, видно, вконец озверев, принялись добивать палками. Одним из ударов проломили череп в районе виска. После этого тело оттащили в кусты и наспех забросали ветками, нарубленными для костра.

Как бывает при таких чрезвычайных обстоятельствах, на место происшествия понаехало областное начальство. Поэтому осмотр проводился с особой тщательностью. Пожилой эксперт-криминалист, с трудом согнув пухлое тело и втянув отвисающий животик, более часа урчал над следом обуви, оставленным на пересушенном, расползающемся даже от дыхания песке, и исхитрился-таки извлечь почти идеальный гипсовый слепок. Следователь прокуратуры буквально на карачках исползал поляну, выискивая всё новые и новые следы. Закончив осмотр, он оседлал трухлявый пень в тенечке и принялся выносить постановления о назначении экспертиз. Наконец облегченно потряс занемевшей правой рукой, кивнул на горку упакованных вещественных доказательств.

— От души насвинячили, — довольный результатом, он подмигнул начальнику угро Гордееву. — Теперь вы мне только человечков представьте. А уж костюмчик я им живенько примерю.

После чего уехал на вскрытие.

Костюмчик в самом деле вышел добротный: одних дакто-пленок с отпечатками пальцев рук изъяли полтора десятка. Осталось, по словам следователя, всего ничего: примерить это изобилие на подозреваемых. А как раз подозреваемых-то пока не было. И найти их — задача уголовного розыска.

Вот уж третий день райотдел милиции находится буквально на военном положении. Каждое утро начальник РОВД Сергей Иванович Бойков набирает номер председателя райисполкома и слышит выжидающее:

— Как там, Сергей Иванович?

— Пока, увы, — отвечает Сергей Иванович и слушает на том конце озабоченное сопение.

Вздохнув, он поднимает трубку прямой связи с начальником УВД, и оттуда немедленно раздается раздраженный голос генерала:

— Все копаешься, старик?.. Сдаешь позиции!

Может, поэтому, а может, потому, что третьи сутки без нормального сна для измученного почечными коликами пятидесятилетнего фронтовика многовато, только обычно выдержанный подполковник Бойков ходит взвинченный и с трудом удерживается от начальственных разносов. И каждые три часа дежурный по отделу передает в управление информацию, безликую и безотрадную: «Преступники пока не установлены».

На второй день дала знать о себе Москва. На имя начальника УВД пришла лаконичная директива: «О раскрытии в трехдневный срок доложить в Главное управление уголовного розыска МВД». После этого к розыску подключили оперативные службы города.

Теперь сыскари работали и по ночам. Спали тут же, на стульях в Ленинской комнате. Слегка отоспавшись, выпивали в дежурке стакан спитого чаю и вновь включались в пахоту.

Узенький отдельский коридорчик наполнился разномастными посетителями. Кто-то доверительно шушукался по углам с операми; другие с хмурыми обеспокоенными лицами часами дежурили у дверей кабинетов.

Старший оперуполномоченный ОУР Саша Федоров, подвижная громадина, остервенев от недосыпа, окончательно махнул рукой на соцзаконность. Просто запирался в кабинете с особо подозрительными личностями. Крики несчастных подталкивали к откровенности тех, кто ждал своей очереди.

К концу второго дня удалось раскрыть три «темные» прошлогодние кражи, разбой и наезд со смертельным исходом, на учет дополнительно поставили шесть выявленных случаев злостного хулиганства. Но дерзкое убийство позорным красным флажком продолжало красоваться на оперативной карте райотдела.

В эти дни сотрудники других служб, не задействованные в раскрытии убийства, старались не вылезать из района и лишь к вечеру, по одному, просачивались в служебные кабинеты. При встрече с осунувшимися сыскарями первыми здоровались и поспешно отводили глаза, будто чувствуя свою вину в бессилии уголовного розыска.

Казалось, даже воздух искрился от напряжения. Но во вторник с утра на лицах оперативников появились торжествующие улыбочки, и по отделу просквозил слух — вышли на след убийц. Дошла обнадеживающая новость и до лейтенанта Танкова.

В отделе Танков был новичком. Лишь две недели назад ему присвоили звание и направили в районный уголовный розыск. Но поскольку свободная штатная единица в угро освобождалась лишь через два месяца, молодого лейтенанта использовали на подхвате. Поэтому, когда после обеда Танкова по селектору вызвали к начальнику райотдела, он едва не побежал — в надежде, что его помощь наконец понадобилась.