Читать книгу - "Бегство из психушки - Георгий Богач"

– Я прочитаю текст и решу, куда его лучше пристроить. Кстати, о художнике Кошкарофф можно было бы сделать неплохую передачу по семнадцатому каналу ТВ. Но там одна только видеозапись будет стоить больше ста тысяч баксов, не говоря уже о…

– Пусть вас не волнуют мои расходы, – Катерина ослепительно улыбнулась, невзначай коснулась Анатоля своим бюстом и протянула ему бумагу с текстом.

Анатоль отошел в сторонку и стал читать. Не дочитав текст до конца, он вернулся к Катерине и схватил ее за руку.

– Так что же вы молчали?! Ваш друг – художник-диссидент, которого держали в советской психушке?! С этого и надо было начинать! Этот материал пройдет «на ура» в любой редакции.

– Предупреждаю, что Антон вне политики и его интересует только живопись. Он обеспокоен лишь тем, как американская публика примет его картины.

– Она примет их восторженно, надо только ее на это настроить! Американцы наивны, доверчивы и внушаемы, как малые дети. Но для начала я сам должен посмотреть полотна художника Кошкарофф, – Анатоль решительно двинулся к картинам, висящим на стенах. – И не надо никаких денег! Когда дело касается нарушений прав человека, я работаю исключительно ради идеи! – с пафосом сказал Анатоль, но вернуть кредитку Катерине почему-то забыл.

Пока Катерина разговаривала с Анатолем, у нескольких полотен художника Кошкарофф разгорелись споры о технике его письма, о смысле написанного и о том, к какому направлению живописи оно принадлежит – к соцарту, соцреализму или сюрреализму. У картины «Мой врач» двое мужчин даже подрались, споря о том, что хотел отобразить художник на полотне – свое либидо, разбуженное лечащим врачом, женскую сущность врача, передаваемую ее полуобнаженным телом, или благодарность пациента за лечение, смешанную с проснувшейся в нем сексуальной тягой.

Никто не обращал внимания на невысокого, немолодого уже мужчину в джинсах, футболке и очках, который внимательно прислушивался к разговорам, ведущимся у картин, и делал их аудиозаписи. При этом он снимал картины фотоаппаратом с большим объективом.

Аппетитно сбитая дамочка в платье, больше похожем на длинную майку, надетую на голое тело, под которым проступало нечто вроде трусиков, остановилась у портрета, изображавшего изможденного человека, смотревшего во двор через зарешеченное окно. Двор перегораживала высокая стена с облупившейся штукатуркой. Взгляд человека упирался в эту стену и выражал безысходность. Подпись гласила: «Автопортрет. Второй год лечения моей вялотекущей шизофрении».

– Я покупаю этот портрет! – твердо сказала дамочка. – В нем есть трагизм, смешанный с какой-то таинственной силой во взгляде изображенного мужчины. Кажется, что этот взгляд вот-вот развалит стену на кирпичи. Сколько стоит этот портрет?

Кошкарофф подошел к дамочке, чтобы сказать ей, что полотно не продается. Но, подумав, он решил запугать ее ценой.

– Двести тысяч долларов, – с улыбкой сказал он. – Вряд ли этот портрет вам по карману.

Несколько раз посмотрев то на портрет, то на подошедшего к ней мужчину, дамочка сказала:

– Так вы и есть художник Кошкарофф?! Мне по карману вся ваша выставка. Я известный кинолог и занимаюсь выведением охранных собак. Я вывела уже три породы терьеров, смешанных с овчарками, бульдогами и догами. Только один мой щенок из последнего помета стоит шестнадцать тысяч долларов. У вас русский акцент, господин Кошкарофф. Откуда вы приехали?

– Я москвич.

– А мой друг Володя Бойчук приехал в Америку из Бершади. Он развелся здесь со своей женой Татьяной и женился на афроамериканке. Сейчас Татьяна работает лаборанткой в лечебнице для больных сифилисом. В советское время Бойчук женился на ней, убогой, слабоумной, потому что она была дочкой партийного функционера районного масштаба и такой брак открывал перед ним хоть какие-то перспективы. Он врач-гинеколог, кандидат медицинских наук. Я вас обязательно познакомлю. Меня зовут Шарлотта. Где я могу получить понравившийся мне портрет?

– Пойдемте в кабинет менеджера, и вам оформят покупку.

– А кто докажет мне подлинность этого полотна?

– Подлинность своего автопортрета докажу я, художник Кошкарофф. Надеюсь, экспертиза здесь уже не нужна?

– Остроумно. Вы, художники, такие остряки! В постели вы, наверное, тоже вытворяете всякие художества? Ну, признавайтесь!

– Все зависит от того, как вдохновит дама.

– Очень остроумно! Еще Фрейд сказал, что остроумие – главный признак мужской сексуальности.

Прислушавшись к их разговору, сзади подошла Катерина. Она обняла Антона за талию.

– Антоша, ты что, встретил свою старую знакомую?

– Мы познакомились только что, – ответила за Антона Шарлотта. – А вы, наверное, его мама? У вас талантливый сын.

У Катерины по-кошачьи сузились глаза и сжались губы. Но Антон знал, как остудить свою Катеньку.

– Шарлотта известный кинолог, и, ты уж меня прости, из уважения к ней я уступил ей свой автопортрет всего-навсего за двести тысяч долларов.

Названная сумма охладила Катерину, и она широко улыбнулась.

– Пойдемте оформим вашу покупку. Думаю, что ее надо отметить. Что вы предпочитаете – красное или белое вино? – спросила Катерина у Шарлотты. В глазах Катерины продолжали вспыхивать огоньки ревности.

– Думаю, что с русским художником надо пить русскую водку, – ответила Шарлотта, глядя на Антона.

Катерина перехватила этот взгляд, и ее глаза опять по-кошачьи сузились. Но двести тысяч долларов заставили ее промолчать. Для самоуспокоения она два раза глубоко вдохнула и выдохнула, как ее учил психоаналитик, и представила себе спокойное море с летающими над ним чайками.

Они поднялись в кабинет, расположенный на третьем этаже. Катерина нажала кнопку на мобильном телефоне, что-то тихо сказала, и в офис внесли картину.

Шарлотта достала из сумочки чековую книжку и выписала чек на двести тысяч долларов.

– Антон, вы писали этот автопортрет, находясь в психбольнице? – спросила Шарлотта.

– Я писал его по памяти. Все, что я написал в психбольнице, осталось в России.

– И много полотен вы оставили в России?

– Сотен пять рисунков, масла, акварелей, пастели.

Катерина раскрыла бар в виде глобуса и налила водку в три рюмки. Они выпили.

– Милая Катерина, приходите с Антоном в Дог-холл в следующее воскресенье на презентацию выведенной мной породы охранной собаки. Вначале я назвала ее овчаро-терьером, а теперь хочу назвать «антоний» в честь вашего сына.

– Мы бы с радостью пришли, но именно в это воскресенье у нас с Антошей помолвка. Он мой жених, – сказала Катерина.

– От всей души вас поздравляю, – натянуто улыбнулась Шарлота, взяла портрет и покинула кабинет.

– Эта дроченая сучка бесстыдно на тебя пялилась! Если ты хочешь стать настоящим американским художником, то тебе надо избавиться от дешевых московских богемных привычек! – прошипела Катерина.