Читать книгу - "Загадочная история Бенджамина Баттона - Фрэнсис Скотт Фицджеральд"

— А я знала дочь одного состоятельного торговца скобяными товарами, сказала Кисмин. — Не думаю, чтобы она тебе понравилась. Она была подругой моей сестры. Она тоже здесь гостила.

— Так у вас здесь бывали и другие гости? — с удивлением воскликнул Джон.

Казалось, Кисмин пожалела о своих необдуманных словах.

— Ну да, — торопливо проговорила она, — бывали изредка.

— Но разве вы… Разве твой отец не боялся, что они могут проговориться?

— Да, конечно, в какой-то степени, — ответила она. — Давай поговорим о чем-нибудь более приятном.

Но в Джоне проснулось любопытство.

— Более приятном? — настойчиво переспросил он. — А что тут неприятного? Они были противные?

К его удивлению, Кисмин зарыдала:

— Н-нет, в том-то и дело. Я т-так привязалась к не-некоторым из них. Жасмин тоже, но она все равно п-продолжала их приглашать. Я ни-никак не могла этого понять.

В душе у Джона зародилось страшное подозрение.

— Ты хочешь сказать, что они действительно проговорились и тогда твой отец их… убрал?

— Хуже, — пролепетала она. — Отец с самого начала не мог рисковать… А Жасмин все равно им писала и приглашала в гости, и им так хорошо здесь жилось!..

Она была вне себя от горя.

Оглушенный своим чудовищным открытием, Джон сидел, разинув рот, и все нервы его трепетали, точно воробышки, усевшиеся у него вдоль позвоночника.

— Ну вот, я проболталась, а я не должна была этого делать, — сказала она, вдруг успокаиваясь и вытирая свои синие глаза.

— Значит, твой отец убивал их здесь, до того как они уезжали?

Она кивнула.

— Обычно в августе… или в Начале сентября. Нам, естественно, хочется получить сперва как можно больше удовольствия от их присутствия.

— Какая гнусность! Как же… Нет, я, наверное, схожу с ума! Ты в самом деле признаешься…

— Да, признаюсь, — прервала его Кисмин, пожимая плечами. — Мы не можем сажать их в яму, как тех авиаторов: они были бы для нас постоянным укором, И потом нас с Жасмин всегда щадили, отец обычно проделывал это раньше, чем мы ожидали, так что мы избегали прощальных сцен…

— Значит, вы их убивали! Уф!.. — вскричал Джон.

— Это делалось совсем безболезненно. Их отравляли во время сна, а их семьям сообщали, что они умерли от скарлатины в Бьюте.

— Но я… я просто не понимаю, как могли вы приглашать их!

— Я не приглашала! — с негодованием выпалила Кисмин. — Ни разу не пригласила! Это все Жасмин! Да и потом, им жилось у нас очень хорошо. Жасмин перед концом дарила им всякие миленькие вещицы. Я, наверное, тоже стану приглашать гостей: привыкну в конце концов. Нельзя же допустить, чтобы такая неизбежная вещь, как смерть, стояла у нас на дороге и мешала жить в свое удовольствие. Представь себе, как здесь было бы скучно, если бы у нас никогда не бывало гостей. Ведь папе и маме тоже пришлось пожертвовать своими лучшими друзьями.

— Так! Значит, — осуждающе воскликнул Джон, — ты позволяла мне говорить о любви и притворялась, будто тоже меня любишь, обещала выйти за меня замуж, а сама все это время прекрасно знала, что мне никогда отсюда живым не выйти…

— Ничего подобного, — с жаром запротестовала она. — Последнее время нет. Сперва действительно так было. Все равно ты уже жил здесь. От меня это не зависело, я и решила — пускай твои последние дни пройдут приятно для нас обоих. Но потом я в тебя влюбилась, и… честное слово, мне очень жалко, что тебя… устранят… Хотя пусть уж лучше тебя устранят — тогда ты не сможешь целовать других девочек.

— Ах, так лучше?! — закричал взбешенный Джон.

— Да, гораздо лучше. А кроме того, я слышала, что во много раз интереснее любить того, за кого не можешь выйти замуж. Ах, зачем я тебе все рассказала! Я, наверное, испортила тебе настроение, а пока ты ни о чем не знал, нам было так замечательно! Я так и думала, что на тебя это произведет неприятное впечатление.

— Вот как, «неприятное впечатление»? — голос Джона дрожал от возмущения. — Довольно, с меня хватит! Если у тебя настолько нет гордости и чувства приличия, что ты заводишь роман с человеком, который уже все равно что труп, то я больше не желаю иметь с тобой ничего общего!

— Вовсе ты не труп! — с ужасом возразила она. — Ты вовсе не труп! Не смей говорить, что я целовалась с трупом!

— Я ничего подобного не говорил!

— Нет, говорил! Ты сказал, будто я целовалась с трупом!

— Нет, я не говорил!

Они кричали вовсю, но вдруг оба умолкли. По тропинке кто-то шел, шаги приближались, кусты раздвинулись, и они увидели проницательные глаза и неподвижное красивое лицо Брэддока Вашингтона.

— Кто это целовался с трупом? — с явным неодобрением спросил он.

— Никто, — быстро ответила Кисмин. — Мы просто шутили.

— И вообще, почему вы тут вдвоем? Кисмин, ты должна… должна сейчас читать или играть в гольф с твоей сестрой. Ступай! Читай, играй в гольф! Чтобы, когда я вернусь, тебя тут не было!

Он кивнул Джону и пошел по тропе дальше.

— Вот видишь! — сердито сказала Кисмин, когда отец отошел подальше. Ты все испортил. Теперь нам нельзя больше встречаться. Он мне не позволит. Он тебя отравит, если заподозрит, что мы влюблены.

— С этим покончено! — с яростью воскликнул Джон. — На этот счет он может быть спокоен. И не думай, пожалуйста, что я тут после этого останусь. Через шесть часов я буду уже по ту сторону гор, даже если мне придется прогрызать их зубами, а там — на Восток.

Они стояли теперь друг против друга, и при последних его словах Кисмин придвинулась и взяла его под руку.

— И я с тобой.

— Да ты с ума сошла!..

— Я непременно иду с тобой, — нетерпеливо прервала она его.

— Ни в коем случае. Ты…

— Прекрасно, — сказала она спокойно. — Сейчас мы догоним папу и обсудим это с ним.

Побежденный Джон выдавил из себя бледную улыбку.

— Превосходно, моя радость, — неуверенно согласился он с вялой нежностью, — мы убежим вместе.

Однако любовь вернулась и снова безмятежно воцарилась в его сердце. Кисмин с ним, она готова идти за ним и разделить опасность. Он обнял ее и пылко поцеловал. В конце концов она его любит; она, в сущности, только что спасла его.

Они медленно направились к замку, обсуждая по дороге план действий. Поскольку Брэддок Вашингтон застал их вместе, они решили бежать на следующую ночь. У Джона, однако, за обедом то и дело пересыхало во рту, и он так нервничал, что поперхнулся павлиньим супом. Пришлось унести его в карточную комнату из бирюзы и соболя, где один из младших дворецких поколотил его по спине, на радость Перси, который покатывался со смеху.