Читать книгу - "Готический роман. Том 2 - Нина Воронель"

Кажется, Ури задремал на жесткой скамейке под дверью операционной. Поэтому он с трудом понял, что говорил ему вышедший из операционной молодой врач. Заверив Ури, что Инге спокойно спит после операции и что жизни ее уже не угрожает опасность, тот добавил:

– Ребенка, к сожалению, спасти не удалось. Собственно, если бы вы ее привезли на полчаса позже, нам, пожалуй, и ее бы спасти не удалось.

Усталый голос его звучал мягко, но в глазах был невысказанный вопрос, почему Ури привез ее в больницу так поздно. Ури не счел нужным удовлетворять его любопытство, тем более, что сам не знал ответов на многие вопросы. Как Инге оказалась на дне мрачного колодца, обреченная задохнуться в дыму, ползущем из щели под неясно кем запертой дверью? Кто сбросил ее вниз – если Карл, то почему? Кто застрелил Карла? И Ральфа? И зачем они вообще поехали в Каршталь? Если у Карла там было назначено свидание, то с кем? И для чего ему понадобилось тащить с собой Инге?

Одолеваемый сонмом неразрешенных загадок Ури почти пропустил мимо ушей какую-то важную фразу врача. Он услышал только его заключительные слова:

– …так что, боюсь, она больше не сможет иметь детей.

«Ладно, можно и без детей, меньше будет проблем с Кларой», – вяло подумал Ури и вдруг впервые осознал во всей реальности, что Клары уже нет и проблем с ней теперь не будет никогда. И никогда он не должен будет писать ей письма.

Невыносимость этого осознания обожгла Ури с такой силой, что он вскочил со скамьи, оттолкнул испуганно протянутую к нему руку врача и бросился к выходу. Нужно было спешить, чтобы догнать – куда? кого? зачем? Пробежав несколько шагов по больничному коридору, Ури остановился, как вкопанный, – куда, собственно, спешить? Кого догнать?

Его внезапно охватила страшная усталость, и он прислонился к стене, чтобы не упасть. Тут из-за поворота коридора санитар вывез каталку, на которой лежало маленькое скрюченное тельце, укрытое белой простыней, натянутой почти до ушей. Очертания этого тельца были Ури знакомы. Преодолев головокружение, он оторвался от стены и наклонился над каталкой. Поверх простыни на него в упор смотрели лихорадочно горящие зеленые глаза, опушенные мохнатыми темными ресницами, внешний угол левого глаза был деформирован стягивающим щеку неровным шрамом – Хелька! А с ней что случилось? В нее тоже кто-то стрелял?

Узнав Ури, Хелька сорвала простыню с лица и села:

– Я сидела там всю ночь, пока их не стали выносить из подвала, – лихорадочно забормотала она.

Всю ночь? Только сейчас Ури заметил, что небо за окном порозовело, греясь в первых лучах солнечного утра.

– …их все несли и несли, там было, наверно, сто человек, а, может, даже тысяча. От них ничего не осталось, ни мяса, ни волос, ничего, все, все сгорело… Их несли, и несли на носилках, и вдруг я увидела Клауса, от него тоже ничего не осталось, но я его узнала…

– Как же ты его узнала, если ничего не осталось? – усомнился Ури.

– По жетону, – объяснила Хелька и зарыдала, царапая себе грудь и шею черными от копоти ногтями. – Он носил на шее жетон того поросенка номер пятнадцать, что он когда-то спас. Сперва он носил его на веревке, а потом я на день рождения подарила ему цепочку… И цепочка с жетоном так и осталась у него на шее. Шеи не осталось, а цепочка осталась! И я… и я… и я…

Тут Хелька зашлась в настоящей истерике и начала биться головой о металлические ручки каталки. Санитар махнул Ури, чтоб тот ему не загораживал дорогу и двинулся вперед по коридору.

– Куда вы меня везете? – взвизгнула Хелька и попыталась соскочить с каталки, но санитар удержал ее. Тогда она вцепилась зубами в его ограждающую ладонь, он быстро отдернул руку, и она спрыгнула на пол. Но ноги ее подкосились, и она тут же упала, ударившись головой о нижнюю перекладину каталки. Ури подхватил ее с пола и хотел уложить обратно, но она стала вырываться с какой-то сверхъестественной силой, выкрикивая отчаянным голосом:

– Отпусти меня! Отпусти! Я не хочу больше жить! Дай мне умереть, умереть! умереть!..

На ее крики из двери в конце коридора выскочил молодой врач, которого Ури сначала принял за того, который говорил с ним об Инге, – так они были похожи. Та же жесткая складка узкого рта, тот же аккуратный светло-русый бобрик на удлиненной арийской голове, те же очки в овальной золотой оправе, недостаточно крупные для удлиненного арийского носа. Однако врач явно не узнал Ури, – значит, это был не тот.

– Ваша родственница? – спросил он, ловко втыкая иглу шприца в худенькое Хелькино предплечье. Девчонка несколько раз дернулась и затихла.

– Не совсем, – неуверенно ответил Ури, – просто знакомая.

– А где же родственники? – врач оглядел пустой коридор в поисках отсутствующих родственников.

– Все ее родные сгорели сегодня ночью в Карштале, – тихо пояснил Ури, чувствуя, как его опять валит с ног неодолимая усталость.

– Тогда вы зайдите ко мне через полчаса, чтобы справиться о ее состоянии, – решил проблему врач, скрываясь за дверью вместе с каталкой.

Ури поглядел на часы, но не мог понять, который час: в голове мутилось, а он еще не перевел время после возвращения из Англии. Наверно, пора идти проведать Инге – может, она уже проснулась после операции.

Но Инге еще не проснулась, и Ури к ней не пустили. Он опять сел на жесткую скамейку и попытался вспомнить, когда он последний раз ел. В голове мутилось и выходило, что позавчера – а, может, он все напутал из-за того, что не перевел часы? Тогда он, загибая пальцы, попытался сосчитать, сколько смертей случилось вокруг него за эти полтора дня.

Миссис Муррей – раз, Брайан, – два, Клара – три, их с Инге неродившийся младенец – четыре, Карл – пять, Клаус – шесть, Марта – семь, Ральф – восемь. Или Ральфа не считать – может, он еще жив? А как быть с теми, что сгорели в подвале Каршталя? Их он решил не считать – во-первых, он с ними не был знаком, а, во-вторых, и без них выходило слишком много.

А главное, нужно было решить, что делать сначала, что – потом. Дождаться, пока проснется Инге, или пройти справиться, что там с Хелькой? Или бросить все и лететь в Израиль хоронить мать? А, может, найти Меира и выяснить, нашли ли у Карла кинопленку? И тут Ури вспомнил про свиней – ведь их сегодня никто не накормит и не даст им воды, раз в замке нет ни Инге, ни Клауса, ни его, Ури. Как же быть, ведь бедные свиньи ни в чем не виноваты, они понятия не имеют о наших человеческих делах? Правильнее всего было бы позвонить Вильме и попросить, чтобы она позаботилась, но не было сил подняться со скамейки и отправиться на поиски телефона.

Ури закрыл глаза и откинулся на спинку скамейки. Но и во сне ему не было покоя: стадо свиней, хрюкая, кружилось по двору у входа в замок, чтобы не дать Ури вытащить Инге из глубокого, заполненного едким дымом колодца. А внизу ожидала его помощи мать, привязанная поясом к лестничной перекладине. Ури хотел было прислонить Инге к краю люка, чтобы спуститься за Кларой, но как только он отводил от нее руки, она тут же начинала скатываться вниз, в клубящуюся дымом пропасть, и цепко хваталась за его плечо.