Читать книгу - "Нагие и мертвые - Норман Мейлер"

— Наверняка японцы держат этот перевал под наблюдением, — заметил Крофт.

Хирн вздрогнул.

— У них, очевидно, немало хлопот и без этого. Перевал ведь довольно далеко позади их оборонительных рубежей.

Дымка постепенно рассеивалась. Крофт продолжал осматривать местность в бинокль.

— Я бы не сказал этого, лейтенант. Перевал настолько узкий, что, если нужно, его вполне можно перекрыть силами взвода. — Он сплюнул. — Конечно, это надо еще выяснить.

Солнце уже начало очерчивать контуры окрестных холмов. Тени в ложбинах и зарослях становились бледнее.

— Ну, нам ничего другого не остается, — пробормотал Хирн. Он уже чувствовал антипатию, возникшую между ним и Крофтом. — Если нам повезет, то к вечеру мы расположимся биваком позади японских боевых порядков, а завтра начнем разведывать их тылы.

Крофт сомневался в этом. Интуиция и опыт подсказывали ему, что перевал опасен и что попытка преодолеть его может оказаться тщетной, однако другого выхода не было. Они могли бы взобраться на гору Анака, но Хирн и слышать не захочет об этом. Крофт снова сплюнул.

— Думаю, что делать больше нечего, — сказал он.

Он не чувствовал особого беспокойства. Чем больше он глядел на гору…

— Пошли, — сказал Хирн.

Они спустились к солдатам в ложбину, надели рюкзаки и тронулись в путь. Хирн чередовался с Брауном и Крофтом в роли ведущего. Мартинес почти все время шел в тридцати — сорока ярдах впереди, выполняя роль разведчика. Покрытая ночной росой трава была мокрой, и люди часто оступались, когда приходилось спускаться по склонам холмов, и очень уставали, когда взбирались вверх.

Хирн, однако, чувствовал себя хорошо. После вчерашнего перехода тело его как будто окрепло, налилось новыми силами. Он проснулся с одеревеневшими мускулами и болью в плечах, но в целом отдохнувшим и бодрым. Этим утром он чувствовал твердость и большой запас энергии в себе. Когда они пересекали первую горную гряду, он подтянул рюкзак повыше на свои широкие плечи и с удовольствием подставил лицо солнцу. От травы и других растений исходил аромат и свежее благоухание раннего утра.

— Ну, парни, давайте возьмем эту высоту! — подбадривал он солдат, когда они проходили мимо. Он вышел из головы колонны и переходил от одного к другому, замедляя или ускоряя шаг, чтобы идти вровень с ними.

— Как дела сегодня, Вайман? Как чувствуешь себя, лучше?

Вайман кивнул.

— Да, сэр. А вчера совсем выдохся.

— Нам всем, черт возьми, было нелегко. Сегодня будет лучше, — сказал Хирн, похлопывая Ваймана по плечу. Потом он перешел к Риджесу.

— Вот земли-то сколько, да, дружище?

— Да, лейтенант, земли здесь хоть отбавляй, — ухмыльнулся Риджес.

Некоторое время Хирн шел рядом с Уилсоном и пошучивал над ним:

— Ну как, все удобряешь землю?

— Ага, у меня вышел из строя клапан, вот теперь и не могу никак удержаться.

Хирн ткнул его в бок.

— На следующем привале вырежем для тебя затычку, — весело сказал он.

Было легко и радостно. Едва ли Хирн сознавал, почему это так, но сегодня ему все доставляло огромное наслаждение. Он воздерживался сейчас от каких бы то ни было решений и почти не задумывался над трудностями выполнения поставленной взводу задачи. Им, наверное, сегодня повезет, а завтра к вечеру они будут готовы начать обратный путь. Через несколько дней задание на разведку будет выполнено, и они возвратятся на бивак.

Он вспомнил о Каммингсе, почувствовал к нему острую ненависть, и у него вдруг появилось желание, чтобы этот переход никогда не кончался. Настроение сразу испортилось. Какими бы ни были результаты выполнения их задачи, в любом случае выиграет Каммингс.

К черту все это. Начинаешь что-то анализировать, доходишь до самого конца и обнаруживаешь, что дело плохо. Главное, чтобы продолжать ставить одну ногу впереди другой.

— О'кей, ребята, идем дальше, — сказал он спокойно. Солдаты шли мимо него цепочкой по склону. — Шире шаг.

Хирна волновали и другие проблемы. Например, Крофт. Как никогда прежде, ему необходимо наблюдать за всем, все запоминать, научиться в течение этих нескольких дней тому, что Крофт постигал на протяжении месяцев и годов. Сейчас он был командиром в условиях весьма шаткого равновесия. Крофт всегда мог так или иначе это равновесие нарушить.

Хирн продолжал разговаривать с солдатами, когда они проходили мимо, но солнце стало пригревать сильнее, и все снова почувствовали усталость и начали нервничать. И в его обращениях к людям появилось что-то искусственное, вымученное.

— Ну как дела, Полак?

— Веселого мало. — нехотя отвечал тот и продолжал путь молча.

У солдат существовало против него какое-то предубеждение. Они были осторожны, даже, может быть, недоверчивы. Он был офицером, и инстинктивно они соблюдали осмотрительность. Но Хирн видел в этом и кое-что другое. Крофт находился с ними так давно, имел такой всесторонний контроль над взводом, что они не могли даже представить себе, чтобы Крофт больше не командовал ими. Они боялись проявлять по отношению к Хирну симпатию, так как опасались, что Крофт запомнит это до той поры, пока вновь не утвердится в правах командира. Все дело заключалось в том, чтобы заставить их понять, что он, Хирн, будет со взводом постоянно. Однако это потребует времени. Если бы только он пробыл с ними хотя бы неделю на биваке или провернул несколько небольших патрульных операций до этого задания. Хирн пожал плечами и вытер пот со лба. Солнце припекало еще сильнее.

А путь становился все круче. Целое утро люди шли по высокой траве, медленно взбирались на возвышения, устало тащились через долины, с трудом преодолевали холмы в обход. Они уже устали, дыхание участилось, лица загорели и обветрились. Теперь уже никто не разговаривал, двигались цепочкой в мрачном настроении.

Солнце закрыли тучи, начался дождь. Сначала это было приятно: дождь казался прохладным, повеял ветерок, однако вскоре земля раскисла и к ботинкам стала прилипать грязь. Все промокли и шли с поникшей головой, опустив винтовки дульным срезом вниз, чтобы предохранить их от дождя; люди напоминали какие-то увядшие цветы. Все вокруг выглядело унылым.

Местность изменилась, появилось больше валунов. Холмы стали круче, некоторые из них были покрыты кустарником высотой до пояса и какими-то растениями с плоскими листьями. Впервые со времени выхода из джунглей на пути им встретилась рощица.

Дождь прекратился, и опять начало палить солнце, теперь оно стояло в зените, был полдень. Взвод остановился в небольшой рощице, солдаты сбросили рюкзаки и съели еще по одному пайку. Уилсон с отвращением принялся за галеты и сыр.

— Я слышал, что это вызывает у человека запор, — сказал он Реду.

— Ну что же, кое для кого это не так плохо.

Уилсон засмеялся. Всю первую половину дня его мучил понос, болела спина и кололо в паху. Он не мог понять, почему организм так подвел его. Он всегда испытывал гордость от того, что может все то, что могут другие, а сейчас он с трудом тащился в хвосте колонны, цепляясь за траву, напрягая все свои силы, чтобы преодолеть самые незначительные холмики. Спазмы заставляли его сгибаться почти вдвое, он сильно потел, рюкзак давил на плечи подобно бетонной балке.