Читать книгу - "Киоко - Рю Мураками"

— Серхио, Серхио, Серхио, включи музыку!

Хосе осел на кровати, стеная, с искаженным болью лицом. Тихонько потирая ему спину, я обернулся к Киоко и Ральфу. Первая стояла с растерянным видом, а второй — с брезгливой миной. Я сказал им:

— Подождите, пожалуйста, в холле. Я присоединюсь к вам, как приступ пройдет.

— Что это с ним было? — спросил меня Ральф, когда я спустился в холл.

Си Юнг по-прежнему смотрел мексиканские мультики с ничего не выражающим видом.

Приступ у Хосе длился пару минут, я поставил ему кубинскую музыку и ушел, пообещав скоро вернуться. Я вложил ему в руки звонок вызова врача и коммутатора экстренной связи. Если с Хосе что-либо случится, то на двух табло, у входа и в офисе, тут же замигает номер его комнаты и зазвенит звонок вызова.

— САД, СПИД-ассоциированная деменция, это один из симптомов СПИДа, он начинает развиваться, когда вирус поражает мозг.

Киоко сидела со мной рядом, Ральф слушал стоя. Было очевидно, что он боялся сесть на стул в этом логове больных СПИДом.

Киоко внимательно смотрела на меня, ловя каждое слово.

— Однако в случае с Хосе дело не только в этом. Он приукрашивает свое прошлое, он стер из памяти все дурные воспоминания и теперь пребывает в уверенности, что был великим танцором, живет в выдуманном мире былой славы. Вы же знаете, он эмигрировал вместе с семьей с Кубы в пятилетнем возрасте; я тоже эмигрант из Аргентины, жизнь не очень ласкова к изгнанникам и беженцам. Так или иначе, пусть это останется между нами, ему не так долго осталось жить. Господь, конечно, простит Хосе стремление приукрасить свое прошлое.

Я говорил медленно, стараясь выбирать выражения попроще, чтобы быть уверенным, что Киоко меня понимает, и она внимательно слушала, время от времени кивая головой.

Девушка казалась очень озабоченной состоянием Хосе. Она слегка опустила голову, когда узнала, что Хосе недолго протянет.

Я испытал странное облегчение. Когда Киоко на меня так пристально смотрела, я, несмотря на свой возраст, чувствовал, что мое сердце бьется сильнее. Еще мне хотелось, чтобы девушка поскорее смирилась с обстоятельствами и ушла. Из ее краткого объяснения я понял, что Хосе с полгода обучал ее танцам, когда ей было восемь, и это все. Но тот факт, что она приехала к нему из такой дали, и то, как она смотрела на него, показывало, насколько это было для нее важно.

Однако, когда человек теряет память, он становится другим. Удивительно, но она ни разу не спросила, сможет ли Хосе ее вспомнить. Она забыла о себе и заботилась только о состоянии Хосе в настоящий момент. Другими словами, она думала не о том, что Хосе может сделать для нее, а о том, что она может для него сделать.

— Странно, но он отлично помнит свое детство. Десятки раз Хосе рассказывал мне о своем якобы звездном прошлом и выдуманных подвигах прославленного танцора и прекрасно знает, что меня это коробит. Но он также рассказывает о Майами во время наших прогулок, о своей доброй матери и все такое. Кажется, его семья по-прежнему живет в Майами, думаю, ему хотелось бы с ними увидеться.

Ральф прервал меня:

— Почему же вы не отвезете его туда?

— Общество не может этим заниматься. Здесь находится столько больных, желающих вернуться к родным. Вы представляете, во сколько обойдется отвезти их всех в родные места?

Здесь есть больные из Перу, Колумбии, Венесуэлы, Аргентины, Пуэрто-Рико…

Я был так поглощен разговором, что не услышал звонка. Си Юнг оторвался от своих мультиков и показал мне на номер комнаты Хосе, высветившийся на табло, а затем стал повторять, словно заезженная пластинка:

— Numero cinco, numero cinco, numero cinco…[25]

Я вернулся в комнату: у Хосе, похоже, был очередной приступ боли, он скорчился на кровати и испускал стоны, подобные военному кличу индейцев. Я стал осторожно поглаживать ему спину, приговаривая тихонько: «Сейчас пройдет, Хосе, я уже здесь, сейчас все будет хорошо, я вернулся».

Киоко, прислонившись к стене, смотрела на нас обеспокоенным взглядом. Она подошла к окну: что-то привлекло ее внимание. Девушка услышала звук. Негромкий металлический звон беспрестанно примешивался к стонам Хосе. Звук, напоминавший позвякивание вилки о край стеклянной посуды. Нет, пожалуй, он длился дольше, чем звук от удара вилкой.

Киоко приоткрыла штору: между шторой и окном были подвешены металлические колокольчики в форме церковного колокола. Они подрагивали на ветру и звенели. Киоко поймала пальцами свисавший бумажный кончик и долго на него смотрела, это была фотография: Хосе в детстве со своей совсем еще молоденькой матерью.

— Майами далеко отсюда? — спросила Киоко, выпустив колокольчики из рук.

Я ответил:

— Восемьсот или девятьсот миль.

И тут, за возобновившимся звоном колокольчиков, услышал внятный голос Киоко:

— Я отвезу его туда.

Ральф совсем рассердился. Холл постепенно заполнился людьми: Си Юнг выключил телевизор и теперь читал колонку биржевых новостей в латиноамериканской газете. Два пациента и два волонтера играли за столиком в шахматы. За другим столиком крупная женщина, врач по имени Кари, не переставая курить, заносила в журнал данные с десятков снимков легких. Ральф начал быстро выговаривать Киоко с сердитыми нотками в голосе, хорошо различимыми, несмотря на то что он старался говорить тихо, чтобы кроме спутницы его никто не услышал.

— Браво, Киоко, гениальная мысль! Ты повезешь больного СПИДом за сотни миль отсюда, далеко на юг, к этим консерваторам. В жизни не слышал ничего лучше, браво!

— Ты забыл? Я дальнобойщица, — ответила Киоко, не очень понимая причину такой реакции Ральфа. — В Японии я проезжаю не меньше трехсот миль в день. Это ерунда, через три дня я буду в Майами.

Ральф пожал плечами и красноречиво покачал головой: мол, зря стараюсь. Потом посмотрел на меня. «Эй, скажи что-нибудь, ведь ты заварил эту кашу» — говорил его взгляд.

— Дело не только в расстоянии, Хосе нуждается в постоянном уходе. К тому же, как это ни печально, в провинции дискриминация и предрассудки против больных СПИДом очень сильны.

Ральф водил пальцем, показывая поочередно то на меня, то на Киоко, будто хотел сказать: вот видишь, слушай внимательно, что тебе говорят. Этот жест, похоже, вызвал у Киоко раздражение. Таким образом, я понял, что есть по крайней мере одна вещь, которую Киоко не любила: когда вмешиваются в ее дела.

— И потом, это большие расходы.

— Деньги? Это не проблема. Лучше объясните, какой уход нужен Хосе.

Сначала я, как и Ральф, почувствовал некоторое раздражение из-за легкомыслия этой японки, ничего не знающей о Соединенных Штатах. Проехать девятьсот миль от Нью-Йорка до Майами с больным СПИДом в последней стадии заболевания было, конечно же, непростой задачей. Но решимость Киоко оказалась непоколебимой. Достаточно было заглянуть девушке в глаза, чтобы понять: она не отступится. Она всегда так жила. Киоко была не из тех, что идут за большинством; нет, она самостоятельно оценивала ситуацию и принимала решения во всех случаях жизни.