Читать книгу - "Французский роман - Фредерик Бегбедер"

Меня не насиловали, не истязали, не бросали в сиротском приюте. Я — второй сын обыкновенной супружеской пары родом с юго-запада Франции. После развода родителей меня воспитывала мать, хотя одни выходные в месяц и часть каникул я проводил у отца. Запись в книге актов гражданского состояния не вызывает сомнений: я родился 21 сентября 1965 года, в Нейи-сюр-Сен, в доме номер два по бульвару Шато, в 21.05. Дальше — тишина. Детство ускользает от меня, как предутренний сон; чем старательнее я бужу воспоминания, тем быстрее они растворяются в тумане.

Мир, в котором я появился на свет, не имеет ничего общего с сегодняшним. Это была Франция, которой до 1968 года руководил генерал в серой форме. Я уже достаточно стар и успел захватить уход прежнего образа жизни: иной манеры говорить, одеваться и причесываться, телевидения с единственным каналом, на котором самой популярной передачей была черно-белая цирковая программа «Звездный путь». Полицейские в те годы ходили со свистком и белой дубинкой. Минуло 20 лет со времен Освенцима и Хиросимы, в прошлом остались 62 миллиона погибших, депортация, Освобождение, голод, бедность, холод. Разговаривая о войне, взрослые понижали голос, если в комнату входили дети. В первую среду месяца, слыша сирену учебной тревоги, они подскакивали как ужаленные. Всю мою юность единственной навязчивой идеей у них оставался комфорт. После войны все поголовно на ближайшие пятьдесят лет превратились в обжор. Именно поэтому мой отец пошел работать в прибыльный бизнес, хотя подлинным его призванием была философия.

В детском саду в Нейи мы ходили гуськом, держась за веревочку. Мы жили на первом этаже особняка, расположенного на тихой улице, окаймленной платанами и фонарями, под названием улица Сент-Джеймс (все произносили «Сен-Жам»), в доме номер 28. Здесь не было магазинов, здесь никто не шумел и даже служанки переговаривались шепотом. Наша спальня выходила в маленький садик, окруженный живой изгородью из бирючины и шиповника. На лужайке валялся перевернутый трехколесный велосипед. Кажется, еще там росла плакучая ива. Я пару раз специально ходил туда в надежде освежить свою память — ничего не освежил, только ива по-прежнему плачет. Я думал, что передо мной возникнут забытые картины, стоял, всматривался в газон, на котором сделал свои первые шаги, и ничего не узнавал. Но меня поразили безмятежность и покой, царящие на этой улице для богатых. Как это мои родители ухитрились рассориться, живя в таком тихом и мирном месте? Оно представляет собой жилой квартал, больше похожий на фрагмент идеальной деревни, перенесенный в парижское предместье. Легко вообразить, что ты в Лондоне, неподалеку от Гровенор-сквер, или в одном из двух американских городов — Саутгемптоне и Истгемптоне, где лужайки полого спускаются к Атлантическому океану (если за океан принять Сену). Мать рассказывала мне, что возила нас гулять в темно-синей коляске из роскошного детского магазина «Боннишон», на колесах со спицами и белыми ободьями. Однажды она столкнулась с актером Пьером Френе, жившим по соседству. «Какие прекрасные дети!» — воскликнул он. Это был мой первый контакт с шоу-бизнесом. Моя мать носила мини-юбку из шотландки светло-розового цвета; на некоторых фотографиях той поры она немного похожа на Нэнси Синатру в клипе-скопитоне «Sugar Town 1967»[38]. Нас с братом одевали как кукол от МоШ[39]; потом, когда мы чуть подросли и начали скакать и прыгать, у нас появились твидовые пальтишки с бархатным воротником, купленные в лондонском универмаге «Harrods». Увы, жизнь нашей семьи не переливалась радужными красками, как наши одежки.