Читать книгу - "Чары Шанхая - Хуан Марсе"

Безумного чудака капитана нельзя было упрекнуть в глупости или наивности: он довольно быстро сообразил, что его битва с трубой и газом не только не вызывала энтузиазма окрестных жителей, но и стала причиной бесконечных насмешек, так что собрать первую дюжину подписей оказалось чрезвычайно сложно. Зато он больше не торопил меня с портретом Сусаны, и я вздохнул с облегчением, потому что отнюдь не стремился поскорее его закончить, наоборот, мне нравилось ежедневно бывать в особняке, и я мечтал, чтобы это продолжалось по крайней мере до осени, пока я не начну работать.

Частенько я даже не открывал коробку с карандашами, зато мы с Сусаной играли в шашки или в семь с половиной, а когда ее навещали братья Чакон, то и в парчиси. Иногда она уставала и принималась ворчать, что я до сих пор не начал ее рисунок — тот, другой, который она собиралась отправить отцу с дарственной надписью, — однако и она больше меня не торопила, потому что с некоторых пор ежедневно в пять часов пополудни Форкат входил на террасу в своем неизменном шелковом кимоно, громко стучащих деревянных сандалиях, с зачесанными назад волосами, опрятный и отдохнувший после долгой сиесты, и, усевшись на кровать к Су-сане, подробно рассказывал о своих отношениях с ее отцом: как они познакомились, как начиналась их дружба в нищей, полной грез и единой с целым миром Барселоне, городе, который они когда-то одинаково любили и одновременно потеряли; как им пришлось бежать за границу, во Францию, сколько у них было общих надежд, планов, приключений и разочарований, сколько лишений, страданий и в то же время радостей…

Не могу точно сказать, когда это началось, — кажется, с того дня, когда Сусана принялась настойчиво задавать один и тот же вопрос: что за важное дело держит отца в Шанхае, в этом далеком таинственном городе; вопрос, на который Форкат до поры до времени отвечал отговорками. Отчетливо помню одно: его истории захватили нас целиком. Он старался объяснить, почему Ким, который обожал свою семью и свой родной город, не мог тем не менее отказаться от борьбы за переустройство мира, принимавшей порой неожиданный оборот, равно как и от своих моральных убеждений. Наконец он заговорил о деле, вынудившем Кима уехать за тридевять земель.

— Не знаю, должен ли я об этом рассказывать, — добавил он, устремив на нас с Сусаной взгляд своих косящих глаз, один из которых был неподвижен и смотрел куда-то сквозь нас, где видел нечто, недоступное обычному взору, но Сусана стала настаивать, и в конце концов он уступил. — Хорошо, — сказал он, — но только учтите, что это долгая история; она началась во Франции года два назад, в крошечной комнатенке одного пансиона в Тулузе, которую мы с Кимом делили в те суровые годы, так что лучше всего начать именно с этого, а потом не спеша продвигаться дальше…