Читать книгу - "День бумеранга - Кристофер Бакли"

Из окон кабинета конгрессмена Рандольфа К. Джепперсона открывался не слишком впечатляющий вашингтонский вид. На стенах, как водится, висели малоценные, но крупногабаритные «трофеи»: флаги, карты, награды от организаций, о которых никто не слыхивал, непременные снимки, сделанные во время приемов… В общем, стандартные «обои» вашингтонского деятеля с развитым самомнением. Касс поискала глазами его фотографию со спецназовцами в лагере «Ноябрь». И нашла, конечно, – на видном месте, с надписью: «Поправляйтесь скорее!» Висел и его снимок с особой из Центральной Америки, бывшей женой рок-звезды, сделанный на пляже. Он улыбался, она выглядела недовольной. Что-то, видимо, ей в то утро не принесли в номер так быстро, как она хотела. Позади стола Ранди красовался большой портрет маслом работы Рембрандта Пила,[29]изображающий предка, который подписал «декуху».

Конгрессмен тепло поздоровался с Касс. Она села. Он подал ей через стол листок бумаги. Это был чек Йельскому университету на 33 тысячи долларов, что равнялось годовой плате за обучение. Он пообещал каждую осень выписывать новый.

– Но я жду от вас хороших баллов, – добавил он с широкой улыбкой.

Вот он лежит у нее на коленях – голубенький прямоугольник, ее билет в светлое будущее.

– Ну, – сказал он. – Где радостные возгласы?

– Их запас у меня кончился. Слушайте, я не могу этого принять.

– Господи, да почему же? Уверяю вас, банкротом я себя не сделаю.

– Честно говоря, это выглядит как подкуп.

Ранди посмотрел на нее.

– Чего ради я стал бы вас подкупать? Какой такой секрет я оберегаю?

Она положила чек на стол.

– Я не давала никаких интервью. И не собираюсь. Поэтому, – она подвинула ему чек обратно, – вам не нужно этого делать.

– Касс, за кого вы меня принимаете? Кроме как за богатого идиота.

Он выглядел уязвленным.

– За того, кто собирается стать президентом? – предположила она.

– Здорово вы меня, – улыбнулся Ранди. – На чистую воду. Ох-х… – Он поднял брючину, отстегнул пластиковый протез и почесался. – Зудит. Зудит как не знаю что.

– Старайтесь не расчесывать.

– Благодарю вас, сестра Гнусен.[30]От таблеток только хуже, когда их действие кончается.

Он потерял в весе. Врачи прописали ему в день четыре шоколадно-молочных коктейля по восьмисот килокалорий. На лице все еще были красные пятна от осколков вездехода. Он выглядел… в общем, как человек, выживший после взрыва.

– Я ценю ваш жест, но деньги взять не могу, – сказала Касс. – Работа – другое дело.

Он поднял глаза от своей культи.

– Почему вы не хотите в колледж? Щелкнуть папашу по носу.

– Да нет у меня желания щелкать его по носу.

– Если бы оно возникло – я бы вас не винил.

Она оглядела обшитый панелями кабинет, книжные полки.

– Здесь немножко похоже на колледж. Платите мне в год эти самые тридцать три тысячи.

– Но наверх придется пробиваться самой… Что такого смешного? – спросил он, продолжая яростно чесаться.

– Вот эти ваши слова насчет самопробивания. Простите меня, но это просто умора.

– Да, – согласился конгрессмен, не переставая скрести себя. – Похоже, что так.

И вот несколько недель спустя Касс переехала в Вашингтон, чтобы начать новую жизнь под новой фамилией: Кассандра Девайн. В Коннектикуте она пошла к судье, рассказала ему о разводе родителей, о боснийском эпизоде и заявила, что ей нужно «перезагрузить свой компьютер». Он отнесся к этому с пониманием и смену фамилии разрешил.

На Капитолийском холме она стала делать то, с чего началась не одна блестящая вашингтонская карьера, – отвечать на письма избирателей: «Мне не пришел пенсионный чек… Нам нужен светофор… Дорожники говорят, что хотят проложить съезд с федеральной автомагистрали через мою свиноферму. Разводить свиней и без того трудное дело, а тут еще федеральная власть лезет куда не надо… Я пишу заступица за двоюрного брата, его посадили будто бы он наехал на машине на инспектора против браконьеров… Неужели вы не видите, что евреи захватывают страну, неужели вы позволите этому случиться?.. Прошу поддержать мой проект ветровой электростанции на 500 мегаватт в долине реки Коннектикут… Я читал, что собираются закрыть базу подлодок в Гротоне. Предлагаю перенести ее сюда. Здесь хорошая глубина…» Вот на чем зиждется американская представительная демократия. Примерно двадцать пять фунтов этого добра в день, в мешках. Все проходило через стол Касс.

Начальницу Касс звали Лилиан, ей было за пятьдесят, и губы у нее вечно были поджаты. На любую шутку она отвечала: «Не понимаю, что здесь смешного», чем заслужила среди подчиненных прозвище Хиханька.

Она требовала, чтобы на каждое письмо избирателя, даже самое идиотское, был дан ответ в течение трех дней, из-за чего рабочий день Касс раньше восьми никогда не кончался. Когда Ранди официально объявил, что будет бороться за пост сенатора, почта увеличилась на два мешка в день – до пятидесяти фунтов. Касс теперь редко приходила домой до половины одиннадцатого. По крайней мере проблему досуга это решало. Сил ей хватало ровно настолько, чтобы разогреть в микроволновке буррито с фасолью и прочесть, прежде чем вырубиться, три странички из Айн Рэнд.

Однажды Касс поехала с какими-то бумагами в предвыборный офис Ранди, расположенный в худшей части города – не столько из экономии, сколько ради имиджа кандидата как «защитника обездоленных».