Читать книгу - "Апокриф - Владимир Гончаров"

— Кстати, о попах… — сказал папаша Дрио, скупым жестом приостановив речь своего служащего. — С «краснокаменным» — все ясно. Он, что называется, «притча во языцех». А наши-то, «белокаменные», как сюда затесались? Откуда эти палки мне в колеса? Может, епископ на всякий случай в обе стороны глядит?

— Не думаю, босс, — отрицательно покачав головой, ответил Гваар, — по моим сведениям, они влезли в это дело просто по глупости… Ну, вроде, предложили из муниципалитета: вопросы нравственности и все такое… Второго дна они конечно не увидели. Оно, и правда: раньше все такого рода выступления были как мертвому припарка. Ну, к тому же не хотелось очередные очки конкуренту из другой церкви отдавать. Он, этот Фантес, и так у них постоянно паству отбивает. Они даже у кого-то в епископской канцелярии спросили: можно ли с «краснокаменным» в одной передаче выступить, чтобы свою марку поддержать. Ну, им и разрешили… Просчитать последствия не смогли. Они там, хотя и ведают о нашем… кгхм… альянсе с епископом, но то, что этот Острихс Глэдди такая бомба, понятное дело, не предполагали… А вы сами, босс, с епископом не говорили по этому поводу? Ведь у вас с ним напрямую…

— Говорил. Три дня назад говорил, — без промедления отозвался папаша Дрио. — Клянется, что ни сном, ни духом. От одного имени этого Фантеса его трясет. А своим балбесам обещает по ушам надавать, чтоб впредь неповадно было. Оно, конечно, поделом, но поздно. Однако и я его, старого брехуна и двурушника, знаю. Он соврет — недорого возьмет. Вот я и хотел твое впечатление, сынок, узнать, не метнулся ли наш праведник к мэру… Ну, с этим ясно. Будем исходить из того, что епископ по-прежнему наш… А мэр? Конечно, в курсе, скотина? Его рук дело?

Гваар несколько помедлил, прежде чем ответить:

— Совершенно очевидно, что в курсе, но все обставил так, будто он к этому делу отношения не имеет. Тут, я полагаю, фокус в том, чтобы затруднить рассмотрение всей этой истории в контексте его и нашей избирательной компании. Тут нашему мэру, что называется, подфартило: инициатива действительно исходила от Хаардика Фантеса. Это я установил совершенно точно. Однако здесь же и слабое место. Дистанцировавшись от попа и мальчишки, он лишил их, а также других, так сказать, «энтузиастов» из комиссии муниципалитета, прикрытия. Так что — кому-то денег заслать, где-то — надавить, и сколь-либо широкая аудитория для всей этой компании будет закрыта. А без этого им останется только одиночек увещевать, что заметного ущерба нам… в смысле, вам, не причинит.

— А что делать с тем, что мы уже потеряли?! — неожиданно вскипела Диадарио. — За это кто заплатит? Может быть, вы возместите, Гваар? Это же вы у нас за безопасность отвечаете! У меня избирательная компания в разгаре, а в кассе — пусто! Тут целая туча звезд кино и эстрады должна была прикатить, электорат ублажать. Чем им платить прикажете?! Из вашего жалования? Не хватит даже его, уверяю вас! Да и в долг взять неоткуда. Вы знаете, насколько упали наши акции?! А шайка мэра с удовольствием раздувает слухи о падении нашего кредитного рейтинга до нуля! Знаете?!

Диадарио выкрикивала все эти инвективы, несмотря на предостерегающий жест отца. А Гваар, будучи знаком со взрывным характером наследницы папаши Дрио, спокойно ждал, пока она выплеснется, если и не до конца, то в основном. Дождавшись окончания эмоциональной эскапады, он вновь совершенно спокойно заговорил:

— В любом бизнесе случаются убытки, подлежащие безусловному списанию. С явных виновников ущерба возмещение получить совершенно точно не удастся. Ни по закону, перед которым они чисты, ни, так сказать, по понятиям… Священник просто нищ, а у мальчишки ничего собственного пока нет… Можно, конечно забрать небольшой бизнес у его отца, но затраты на это, я полагаю, будут сравнимы с кушем. Ну, если только в качестве сатисфакции…

— Вот именно! — с неостывшей яростью выкрикнула Диадарио. — Нужно хотя бы отомстить!

— Отомстить? — очень спокойно, будто бы пробуя это слово на вкус, спросил папаша Дрио. — Ты же, дочка, в политику, кажется, идешь? Там месть — дело десятое, если не последнее. Главное — целесообразность. Да и вообще подумай: мы (!)… и вдруг мстим нищему попу и глупому студенту… Это как, по-твоему? Не мелко?

— А что же?! Так оставим? — довольно злобно осведомилась дочурка.

— Нет, спускать тоже нельзя, — снисходительно пояснил папаша Дрио, — иначе все поймут это так, что гадить у нас перед дверью позволено кому угодно. Тогда такое начнется, — только держись! Нет, оставлять нельзя, — снова подтвердил он, — но называется не отомстить, а наказать. Чувствуешь разницу?

— Не особенно, — буркнула Диадарио.

— Объясняю: в мести — только неразумная злоба, а в наказании — справедливость и назидание. Понимаешь?

— Называй, как хочешь, отец, но то, что головы им поотрывать нужно, — это совершенно ясно.

— И опять, дочка, ты не права! Скажем, попу голову оторвать или там, просто, по ней хорошенько стукнуть, можно. Чтобы впредь не лез, куда не надо. А вот мальчишку этого гораздо полезнее к нашему делу приспособить. Ты об этом не думала? Нет? Плохо! Опять же напоминаю, что ты политикой собираешься заниматься. А политика — это сплошные комбинации и альянсы. «Нравится», «не нравится» — это там никому не нужно. Только полезно или вредно…

— Слушай, отец! Ты мне, что, до утра будешь нотации читать? К чему ты это все говоришь? — с неутихающим раздражением огрызнулась Диадарио.

— А к тому я это говорю, дура ты моя дорогая, — все так же спокойно и назидательно продолжал папаша Дрио, — что один этот пацан, если его припрячь к нашей телеге, запросто заткнет за пояс всю звездную кодлу, которую ты наняла, чтобы она зазывала тебе избирателей. Да что там одну! Десяток таких заткнет! Вот и будет тебе компенсация. Неужели не понятно? Вон, Гваар уже давно все понял. По роже видно!

* * *

Гваар действительно все понял. Он давно научился определять настоящую волю своего босса по тем, часто двусмысленным вешкам, которыми папаша Дрио обозначал для своих подчиненных желательный для него ход развития событий. И чем дальше за гранью закона стояли эти знаки, тем меньше конкретных указаний было в словах старой сволочи. Очень внимательно следил папаша Дрио за тем, чтобы его речи никаким образом нельзя было подшить к какому-нибудь уголовному делу. Не царское это дело — нести судебную ответственность. На это есть исполнители. Им за это, собственно, немалые деньги платят. И за понятливость, и за молчание, и за риск.

Каких бы словес ни плел отец для своей дочки насчет «справедливости и назидания», Гваар слишком хорошо знал и даже чувствовал своего босса, чтобы впасть по этому поводу в заблуждение. Нет, что касается священника, то здесь, действительно, пахло примитивной местью. Папаша Дрио относился к той категории богатых и успешных людей, которые искренно полагают, что Высшей Сущностью человечество разделено на две основные группы: меньшую, представителям которой (видимо, по рождению) можно все, и большую — составленную из тех, кому (также, наверное, природой) назначено существовать в рамках разных писанных и неписанных правил. И вот, когда некоторые непонятливые представители этой изначально подчиненной части людского стада по глупости, по гордыне, по зависти или какой иной неведомой причине нарушают границы своей резервации и перебегают дорогу папашам Дрио, они, папаши, приходят в справедливое бешенство и начинают яростно топтать обнаглевшую мелочь.