Читать книгу - "Семья Машбер - Дер Нистер"

Понятно, что для поддержания в городе атмосферы суеверного страха люди определенного круга старались распространять повсюду небылицы: всегда находились внимательные уши и отверстые сердца, готовые выслушивать самые невероятные истории и принимать их за правду. Были рассказы о нечистых, которые появлялись в полуразрушенных лачугах на окраине города, и прохожие слышали, как они щелкают языками, видели, как у них горят глаза, похожие на фонари… Иной раз нечистые начинали швырять с чердаков черепки, чугуны и комья глины на всех, кто проходил мимо, — на детей, на взрослых, на раввинов и банщиков. Рассказывали о новорожденных младенцах, не желающих брать материнскую грудь без омовения рук, читающих утреннюю молитву и изрекающих пророчества; говорили о теленке с двумя головами, о каком-то другом животном с четырьмя ногами на спине, рассказывали и о местном каббалисте Иокте, который вместе с племянником занимается колдовством.

Речь шла о том низеньком чернобородом Иокте, который зиму и лето ходил в тулупе и всегда держался левой рукой за левый глаз, который беспрерывно тек… Говорят, такая беда приключилась с Иоктой оттого, что он смотрел туда, куда не следует смотреть… Он жил в Открытой синагоге вместе с другими бездомными и не расставался со своим семнадцатилетним племянником, который тоже был низкого роста, тоже носил круглый год одну и ту же шубейку, а к тому же слыл уродом — у него голова была свернута на сторону и склонена к плечу. Оба они — дядя и племянник — уже не раз бывали биты за свое поведение, а также за то, что лечили больных амулетами, которые писали на бумажках и продавали по сходной цене; амулетов этих у них было полно за пазухой. И люди, которые их били, божились и клялись всеми клятвами на свете, что, колотя Иокту с его племянником, чувствовали страшную боль в руках, словно колотили по железу или по камню. Это свидетельствует о том, что они существа необыкновенные, что их и на порог пускать нельзя; они водят компанию с нечистыми, поэтому и выглядят так же, как и те: низкорослые, замурзанные, никогда не моются и не едят, будто они не имеют желудков…

И вот теперь об этом Иокте рассказывали то, что в последнее время заметили все: они с племянником по ночам не спят, а кто-то из бедняков, ночевавших в Открытой синагоге, видел, как они вытаскивали из-под книжного шкафа старые, запыленные листы и обрывки страниц, а потом напряженно и со страхом разглядывали их. Но потом, чему-то обрадовавшись, точно вычитав из этих листов что-то важное, с сияющими рожами поглядели друг на дружку и начали целоваться, как мужчина с женщиной… Упаси Бог увидеть такое.

Подобные истории использовались теми, кто пытался вытянуть последний грош из кармана доверчивых людей; к такому приему прибегали и обыкновенные воры, творившие свое дело во тьме. Например, распустили слух, будто по ночам в городе появляется какая-то девка, которая душит всех — больших и малых, молодых и старых, слабых и сильных, даже богатырей. Дети перестали по вечерам ходить в хедер. Лавочники стали засветло закрывать свои лавки, чтобы успеть прийти домой до темноты. Улицы пустовали, повивальные бабки боялись ходить к роженицам, соседки не рисковали заглядывать друг к другу. В городе решили принять надлежащие меры. Обратились к будочникам, приказав им поймать эту девку и пообещав приличное вознаграждение. Те ответили, что непременно сцапают эту девку, и, решив сразу приступить к делу, опрокинули стакан водки. Но на этом все и закончилось.

Вечером и ночью с улицы доносились душераздирающие крики, от которых кровь стыла в жилах, — то ли вой глухого, не слыхавшего рассказов о коварной девке, то ли вопли человека, оказавшегося без крыши над головой. Город дрожал от страха, дрожали и блюстители порядка: не желая рисковать жизнью, они сидели в своих будках и притворялись, будто не слышат криков. Тогда попросили мясников и живодеров выступить с топорами и ножами против всемогущей девки. Но у них ничего не вышло, хотя они и вправду выступили со своим оружием и встретились с ней… Рассказывали, что один мясник тут же пал, убитый этой девкой, а остальные еле спаслись, а ведь они умели уложить наземь вола, взяв его за рога.

Одним словом — скверно. История эта длилась почти всю зиму и закончилась так, как должна была закончиться: оказалось, что никакой девки нет и не было, что все это проделки воров, которые выпустили на улицу одного из своих товарищей, нарядив его, как пугало; а пока тот держал город в страхе, они делали свое дело: грабили кладовые, выламывали рамы, бесшумно влезали в дома и приказывали жильцам молчать, не сопротивляться и не звать на помощь. Рассказывали, что у воров была тогда золотая пора. Бедные дома еще больше обеднели, а воры справляли праздники — с гусями, курами и винами, добытыми на чердаках и в погребах. Говорили также, что воры в конце зимы, после удачного «сезона», заказали писцу свиток Торы, а когда работа была окончена, горожане, якобы не знавшие, на какие деньги свиток был создан, торжественно внесли новый свиток Торы в синагогу, а потом принялись танцевать и веселиться.

Не терял времени даром и кабатчик Иоина. Вместе со своими сообщниками он пустил слух о «браславцах» и о Лузи Машбере, стоявшем у них во главе: они, мол, обладают какой-то костью от мертвеца (было известно, что «браславцы» постоянно имели дело с покойниками, дневали и ночевали возле них) и проделывают с этой костью всякие богомерзкие дела; например, они засовывают кость себе под мышку и задают ей вопросы, подкладывают ее под пах и вызывают покойников — совсем как в стародавние языческие времена…

— Боже, Боже! — хватались за головы старики, выслушав эти небылицы, отворачивались в сторону и что-то шептали, не находя слов, чтобы выразить свое возмущение.

— Горе, горе! — говорили более деятельные люди, которые действительно могли кое-что предпринять. — Вот почему раньше времени умирают дети и пожилые: от болезней, несчастий и напастей.

Да, о «браславцах» в ту пору говорили много, и любой пустяк мог привести к тому, чтобы на них напали, разорили их дома, а самих их вместе с женами и детьми закидали камнями или изгнали из города.

Дело шло к тому. И гнев горожан был направлен прежде всего против Лузи Машбера: говорили, что именно у него хранится пресловутая кость… Стало быть, для него всех проклятий на свете окажется мало; и если ему до сих пор позволяют жить в городе, то, значит, город этот недостоин своего имени и, разумеется, заслужил обрушившиеся на него наказания.

Да, могло случиться так, что однажды соберется толпа евреев и направится к дому Лузи Машбера, ворвется туда, изувечит Лузи, а потом усадит его в телегу, на которой возят мусор, и изгонит из города под свист и улюлюканье оравы уличных мальчишек. Город был озлоблен ничтожными заработками, болезнями и смертями, оставлявшими после себя пустые кровати и повернутые стеклом к стене зеркала. Необходимо было найти причину всех бед, чтобы оправдать милосердного Бога, ниспосылающего с небес несчастья на безвинных людей.

Вот и нашли каббалиста Иокту, который колдует над листами, вырванными из священных книг. Мало того, нашли и «браславцев» с трупной костью… А ведь одно осквернение могилы с извлечением из нее кости мертвеца заслуживает смертной казни… Тем более возмутительно желание проникнуть в тайну загробной жизни. Это же неслыханное дело, и виновных следует наказать самым суровым образом.