Читать книгу - "Долина забвения - Эми Тан"

Была уже глухая ночь, когда носильщик первым заметил, как по улице в нашу сторону спускается Лу Шин. Он разбудил меня, а сам побежал на улицу и начал размахивать руками так, будто тонул. С тех пор как Лу Шин оставил меня на причале, не сообщив, когда вернется и вернется ли вообще, прошло уже восемнадцать часов.

Еще до того, как он успел спуститься с рикши, воздух прорезали мои крики:

— Будь ты проклят! Будь проклята твоя семья!

Он быстро усадил меня в рикшу, а носильщик запрыгнул в другую вместе с моим багажом. Увидев мрачное выражение на лице Лу Шина, я сразу поняла, что мы направляемся не в дом его семьи. Я плакала и обвиняла его в том, что он оставил меня на улице, будто попрошайку, — в незнакомом, странном городе, где я даже поговорить ни с кем не могла. Почему он за меня не вступился, почему не пошел со мной, а вместо этого бросил меня на палящем солнце, где я могла сгореть заживо вместе с младенцем в чреве?

Я перепугалась до потери сознания. В семнадцать лет я приняла решение с необратимыми последствиями. Из-за своей ненависти и из-за недостатка любви родителей я разрушила их жизни. Я вытащила на свет все их мерзкие секреты, обнажила их гнилые души, их нелепость. Осталось ли еще что-то гадкое, что я не вывалила на них? Уже на корабле я почувствовала, как изменилась. Я унаследовала черты своих родителей, пусть даже сама ненавидела их, но я еще больше изменилась из-за собственной жестокости. Неужели у меня всегда были способность и желание уничтожить другого человека? Теперь у меня больше не осталось ни уверенности, ни независимого мышления. Я была одинока, и мне не перед кем было бахвалиться своим умом. Чем ближе мы подъезжали к Шанхаю, тем яснее становилось, что впереди меня ждет неопределенное будущее. Оно зависело от одного человека, который хоть и сказал, что любит меня, но не смог защитить, когда я оказалась без помощи в его стране. Когда я расхаживала по палубе корабля, которая кренились то вправо, то влево, я пыталась сохранять веру в то, что преодолею любые препятствия, какими бы они ни были. В конце концов, я ведь завоевала сердце китайского императора! Но время от времени мной овладевал страх, что американская отвага превратится в китайскую судьбу. И я видела, что Лу Шин уже изменился. Он теперь напоминал не китайского императора, а послушного сына китайской семьи.

Когда Лу Шин извинялся, он говорил так тихо, таким слабым голосом, что я приходила в ярость. Как он сможет меня защитить?! Каждый раз, когда он объяснял, что произошло, я все больше убеждалась, что у него нет своей воли. Я не знала этого человека. Ему следовало еще в Сан-Франциско сказать, что у него нет ко мне вообще никаких чувств. Ему нужно было силой не дать мне попасть на корабль. Да, он меня предупреждал, но вместе с тем постоянно говорил, что никогда никого не любил больше, чем меня. Но сейчас я поняла, что это почти ничего не значило. Возможно, он вообще никого еще не любил. Я просто тешила себя надеждами. Они были где-то в будущем. Я жила от одного драгоценного мига до другого, насыщаясь любовью, которая мне требовалась, как воздух, и не думая о том, что будет потом. А сейчас мне приходилось выслушивать жалкие извинения и бесполезные оправдания, объясняющие, почему ему пришлось между мной и семьей выбрать семью. Он не понимал моих страхов, не понимал, сколько я вынесла ради него. Жаль, что он не слышал рассказы американских пассажирок о том, как забивают насмерть невесток китайские свекрови и как никому до этого нет дела. Я хотела, чтобы он от любви ко мне голодал и ждал меня под палящим солнцем. Я хотела, чтобы он разорвал со своей семьей и лишил себя малейшей возможности вернуться к ней, как сделала я.

— Будь ты проклят! Будь прокляты твои родители!

В изнеможении я наконец перестала кричать и просто заплакала. Он положил мою голову себе на плечо, а я не в силах была отказаться даже от малого утешения.

Мы ехали по темным сырым улицам, и он рассказывал мне, что последние три часа отец непрерывно кричал на него и напоминал об обязанностях и ответственности. Когда отец перечислял имена его предков за прошедшие пятьсот лет, он бил его по лицу. Эти имена Лу Шин заучил наизусть еще в детстве. Отец сослался на свою должность в Министерстве иностранных дел, верность и преданность которому была для него превыше семьи. Люди будут задаваться вопросом, какие моральные изъяны передал он сыну, что тот предал свою семью, загубил ее репутацию и навеки оставил пятно на ее чести. Его мать заслужила покой на старости лет, а вместо этого он пытается свести ее в могилу как можно скорее. Она слегла в постель, жалуясь на головную боль и боли в груди. Даже два его младших брата, сыновья наложниц отца, упрекнули его, чего раньше себе никогда не позволяли. Они сказали, что теперь люди будут гадать, не свяжутся ли они тоже с западными женщинами, чтобы предаться извращенному европейскому разврату. Какое будущее их ждет, если его позор ляжет на всех?

Лу Шин сказал, что его родные — образованные люди, но это не значит, что они могут отбросить традиции и сыновний долг. Если он покинет дом, чтобы жить со мной, его лишат наследства и отрекутся от него, вычеркнут из родословной и никогда не будут о нем упоминать — но не так, будто он умер, а так, будто его никогда не существовало. И он больше не сможет изменить свое решение и вернуться в семью, как это сделал блудный сын из христианской Библии.

— Ради тебя я рискнул бы своим состоянием и возможностью кануть в небытие, — сказал он. — Но я не могу уничтожить семью.