Читать книгу - "Апокриф - Владимир Гончаров"

В качестве застрельщика задуманного сражения архиепископ решил использовать заслуженного и проверенного борца с иноверием, состоявшего в Теологическом Совете аж при самом Первосвященнике. Этот деятель носил неофициальный титул главного светила «сектоведения» и, когда по указке духовного начальства, а когда по собственной инициативе, лепил ярлык: «Осторожно, секта!» — на любое новое религиозное объединение граждан, слишком буквально воспринявших положения конституции о свободе совести. Правда, случай с настоятелем Фантесом не был столь однозначным. Все-таки этот человек формально являлся представителем одной из крупнейших церквей, имевших многовековую конфессиональную историю. Исходя из этого, «сектовед» для своей разоблачительной статьи выбрал тон недоуменного сочувствия по поводу явного недомыслия «краснокаменного» священноначалия в отношении самого существа активной деятельности, развитой в своем приходе Хаардиком.

В результате в самой читаемой кантональной газете появился обширный комментарий с названием: «Сектантство во Храме», — имевший подзаголовок: «Слепота пастырей или новый курс «краснокаменной» церкви?»

«Мы не делаем секрета из наших расхождений с Церковью Бога Единственного и Светоносного, — вещало светило «сектоведения», — но до последнего времени у нас не оставалось сомнения, что, несмотря на весьма существенные разногласия в догматике, мы поклоняемся одной Великой Сущности, внемлем одному и тому же Завету Истины и слушаем тех же Пророков. Все это внушало светлую надежду, что когда-нибудь имеющиеся заблуждения себя исчерпают и обе Церкви сольются, наконец, в свете истинной веры под знаменем раз и навсегда общего Венца Истины».

После этого велеречивого запева «сектовед» перешел непосредственно к анализу деятельности настоятеля Фантеса. По его словам выходило, что Хаардик, совершенно забыв о долге священнослужителя, действующего от имени уважаемой в мире Церкви, создал при храме под красным камнем некое полуязыческое сборище людей, в большинстве своем равнодушных или даже враждебных к основным догматам религии и упражняющих свою гордыню в собственном понимании и веры, и места в ней церковной иерархии. «Сектовед» приводил ужасающие образцы проповедей настоятеля Фантеса, из которых неискушенный верующий мог легко сделать вывод, например, о том, что высокие нравственные начала не являются прямым следствием глубокой религиозности, а могут вполне нормально существовать параллельно ей, или даже вне ее. Еще одним грехом, тонко подмеченным автором статьи, являлось то, что главным моментом, притягивавшим людей в храм под красным камнем, стали не красота и величие богослужения и не желание получить отеческое назидание в рамках канонических ритуалов, а развязное общение прихожан между собой и с самим настоятелем, который, явно используя приемы психотехники, подчиняет обращающихся к нему людей своему влиянию и подменяет авторитет церкви собственным авторитетом. В результате, верующие в стенах храма, принадлежащего к одной из ортодоксальных церквей, обманом приобщаются к некому суррогату религии, не имеющему ничего общего с Церковью Бога Единственного и Светоносного… Старательное светило, кроме сказанного, нашло еще массу оснований для того, чтобы, хотя и белыми нитками, соорудить из настоятеля Фантеса злокозненного сектанта, использующего стены храма во вред той самой религии, которой он должен служить. В конце статьи, разумеется, были заданы вполне провокационные вопросы: не означает ли поставление в настоятели «краснокаменного» прихода такого человека, как Хаардик Фантес, признаком некого крутого поворота всей этой Церкви от достойной сожаления схизмы к глубокому еретичеству? Либо это факт печального неведения или наивной слепоты архипастырей Бога Единственного и Светоносного, не способных увидеть явного зла, свившего себе гнездо внутри самой иерархии?

На статью валом пошли хорошо подготовленные отклики. Свое возмущение покушением на самые основы веры высказывали и «белокаменное» священство, и младшие клирики, и рядовые прихожане. Нашлись недоброжелатели и среди паствы самого настоятеля Фантеса, правда, в основном, анонимные.

«Вы посмотрите, как при новом настоятеле стали проходить шествия по случаю религиозных праздников! — восклицал кто-то из таких возмущенных. — Это какой-то карнавал и бесовское действо, а не ритуал во славу Божию! Разве фейерверк, пляски и неуемное веселье толпы пристали святому торжеству?»

В постепенно разгорающийся костер скандала были подкинуты и порции весьма вонючего материала иного сорта. Через пару желтых газетенок реализовали грязненькие намеки о якобы возможном увлечении целибатного «краснокаменного» священника молоденькими особами женского пола. Была даже опубликована мутная фотография, представлявшая со спины некую мужскую фигуру, одетую в повседневное облачение священника и при этом обнимавшую за талию довольно юную, судя по некоторым признакам, девицу. Фон, на котором находились оба персонажа, выглядел вовсе невразумительным, но подпись под снимком сообщала о том, что «господина, похожего на настоятеля Фантеса, сфотографировали в столь пикантной ситуации прямо в церковном дворе». Более серьезные издания с положенным в таких случаях жеманством замечали, что, с одной стороны, верить бульварной прессе как бы и нельзя, но, с другой, — дыма без огня, знаете ли…

Нашлись люди, которые решительно встали на защиту травимого священника. Но все они, как назло, оказались людьми самых либеральных взглядов, в том числе и в вопросах веры. Один из них вообще оказался записным атеистом. Они действовали из самых лучших побуждений, но своими выступлениями только усугубили ситуацию. Ортодоксы буквально взвыли от восторженной злобы: «Вы посмотрите, кто его защищает!!!»

Наконец, дело приняло такой оборот, что епархиальное начальство Хаардика уже не могло не замечать громкого скандала вокруг своего священника и было вынуждено реагировать. Открыто встать на сторону молодого настоятеля не представлялось возможным. Водившийся за ним грех новаторства и вольнодумства был хорошо известен, но идти по пути каких бы то ни было реформ вовсе не входило в планы отцов «краснокаменной» церкви. С другой стороны, прибегнуть к жесткой репрессии в отношении священника, возродившего «мертвый» приход, склонившего (хотя и не вполне канонически) значительное число верующих к посещению именно «краснокаменного» храма, создавшего цветущую общину, регулярно отчислявшую солидные епархиальные взносы, — представлялось также нелогичным. Тем более все прекрасно понимали истинные мотивы, по которым Хаардик подвергся такому беспардонному шельмованию. Компромисс не заставил себя ждать. Премьер-епископ, рассмотрев по докладу специального ревизора «художества» настоятеля Фантеса, не запретил его в служении, а, сделав подобающее внушение, перевел в другой приход. Надо ли говорить о том, что это снова оказалась страшная дыра, открывавшая неуемному гордецу нетронутое поле для нового подвига…

* * *

По этим рельсам и покатилась дальнейшая жизнь Хаардика Фантеса. Епархиальное начальство, не имея никакого желания давать нестандартному священнику ход наверх по ступенькам иерархии, тем не менее, весьма цинично использовало его способности для поднятия из руин самых безнадежных приходов. После того, как жизнь очередного краснокаменного храма налаживалась, настоятеля, неизбежно успевавшего нажить себе яростных недоброжелателей из числа ревнителей древнего благочестия, под соответствующим предлогом перебрасывали в следующий приход, требовавший подвига и самоотречения… С некоторых пор известность настоятеля Фантеса среди краснокаменного клира стала весьма широкой, но это была известность опасного чудака и неудачника. Что касается самого Хаардика, то он неудачником себя не считал. Дело в том, что его гордыня была гораздо сильнее присущего ему же честолюбия. Для честолюбца главное — достигнуть намеченной вершины и получать наслаждение, пожиная причитающиеся в связи с этим лавры. Для гордеца достаточно просто идти по избранному пути, несмотря ни на что и даже без надежды достичь когда-нибудь цели. В этом есть много от самолюбования, но такой человек получает некое противоестественное, на первый взгляд, удовлетворение от наблюдения собственной способности противостоять неблагоприятным обстоятельствам, как бы тяжело они для него не складывались. Кстати, таковы многие из канонизированных святых. Это настоящий сонм неудачников с обычной человеческой точки зрения. Почти никто из них не довел до результата свою миссию. Тот был убит язычниками, не принявшими истинной веры, эту казнили еретики, а те — коллективно потонули в море по дороге к святым местам…