Читать книгу - "Обрести надежду - Кэтрин Борн"

Больничные правила гласили: если ты распечатала пузырек с лекарством, ты не можешь поставить неиспользованные остатки на место. Ты должна их утилизировать или «истратить», и обязательно нужно сообщить об этом другой сестре. «Я истратила пятьдесят микров фентанила», — предположим, говоришь ты. Микрами в больнице называли микрограммы, микрограмм представляет собой одну тысячную миллиграмма. Ежедневно миллионы миллиграммов самых разных лекарств — прямо-таки целые аптеки — выбрасывались в мусорный контейнер. Так было положено. Чтобы, упаси Бог, никто не перепутал лекарства. Единственную гарантию того, что ты берешь именно нужное лекарство, и никакое другое, давала только нераспечатанная упаковка. Также больничное правило предписывало выбрасывать в мусор неиспользованные остатки лекарства непременно в присутствии другой медсестры. Но этого предписания никто никогда не выполнял.

Джоанна знала, что поступает очень нехорошо, унося лекарства с работы (она убеждала себя, что это не воровство, поскольку лекарства все равно отправятся в помойку), но пару раз, когда она делала это для Донни, она потом просила прощения у святого Тони и даже ходила в церковь исповедоваться. Но сейчас Донни было плохо, он мучился от болей, и, кроме того, Джоанна хотела, чтобы хоть в чем-нибудь он зависел от нее. Ей хотелось быть ему полезной, ведь она все еще была его женой. А разве ее желание помочь — и его желание, пусть неохотно, но принять эту помощь — не свидетельствовало о прочности их связи?

Такие мысли блуждали в голове Джоанны, когда она подносила шприц к исколотой ягодице миссис Шэвелсон, к тому месту, где располагалась мышца vastus lateralis. Джоанна любила делать уколы — твердая рука, точность попадания, медленный нажим пальцем, и инъекция милосердия совершена, — хотя сама боялась их панически. Насчет морфина у нее с Донни была железная договоренность — лекарство вводит она. Ни при каких условиях она не позволила бы ему колоться самому.

— Пожалуйста… — проговорила миссис Шэвелсон слабеньким хриплым голосом. — Пожалуйста…

У женщины была четвертая стадия, и через несколько дней ей предстояло поехать домой умирать в домашней постели под присмотром уже частных врачей.

— Не волнуйтесь, — сказала Джоанна. — Мы увеличили вам дозу. Так что сейчас станет немножечко полегче. Вы потерпите?

Введя иглу в мышцу и нажимая на поршень шприца, Джоанна, как обычно, испытала какое-то внутреннее чувство облегчения — словно вводимое лекарство переливалось больной женщине из ее собственного тела. В такие моменты она испытывала отток и одновременно прилив сил — наверное, то же самое, думала она, чувствовал Иисус, когда касался рукой пылающей жаром кожи страждущих. Джоанна чувствовала, что это ее призвание. Еще в детстве она любила ухаживать за многочисленными больными родственниками, ей нравилось утешать больных. Родители, бабушки-дедушки, тети-дяди, двоюродные братья и сестры — стоило кому-нибудь из них приболеть или сломать руку или ногу, и Джоанна мчалась с гостинцами навещать их, а по вечерам перед сном упоминала их в своих молитвах.

Морфин утоляющим теплом растекался по венам миссис Шэвелсон, она закрыла глаза и с едва заметной улыбкой погрузилась в сон. Хотя бы ненадолго, но ей полегчает, подумала Джоанна. А когда ее отвезут домой, там у нее будет постоянная капельница с увеличенной дозой, и смерть придет к ней незаметно, словно в тумане.

Джоанна спрятала неиспользованные полпузырька с лекарством в карман штанов и направилась в сестринскую. Ей повезло — Черри была там, заполняла на компьютере медицинскую карту кого-то из пациентов.

— Я истратила пять миллиграммов Морфея, — сообщила Джоанна, назвав лекарство именем древнегреческого бога сна, как это обычно делал Фред.

— Хорошо, — рассеянно отозвалась Черри, не отрываясь от работы. В отличие от Грейс Черри принадлежала к тому типу медсестер, которые не умеют делать несколько дел сразу. Любое занятие требовало от нее повышенной концентрации. Зато на заднем сиденье мотоцикла она была лучшим пассажиром, чем Грейс, — от всей души радовалась и наслаждалась ощущением свободы. Потому что отчаянная. Не то что Грейс — вечно напряжется и кричит Джоанне, чтобы ехала потише да смотрела на дорогу, а сама прямо впивается пальцами Джоанне в бока. Но больше всего раздражали Джоанну нотации, которые любила читать ей Грейс насчет Донни. Тоже мне опытная нашлась. Что она может знать про супружество, если прожила со своим мужем всего несколько месяцев, а потом он умер?

— Как там миссис Шэвелсон? — поинтересовалась Черри.

Джоанна оторвалась от своих размышлений.

— О, она сейчас в волшебной стране.

— Она хочет, чтобы я познакомилась с ее внуком, — сказала Черри. — Он в юридическом колледже учится. Как думаешь, стоит?

Джоанна щупала пузырек с морфином в кармане.

— А Грейс его видела? — спросила она и про себя подумала: надо бы переложить пузырек в свой шкафчик, пока кто-нибудь не заметил, что карман оттопырен. — Она тебе сразу скажет, стоит ли с ним знакомиться.

— Нет, он не навещал бабушку, — сказала Черри. — Он живет в Бостоне.

— В Бостоне? И ни разу не навестил умирающую бабулю? — Джоанна изобразила звук сигнала из телевикторины, означающего проигрыш. — Следующий игрок!