Читать книгу - "Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли"

Я услыхала треск гравия на дорожке и выскочила посмотреть. Это мистер Флеминг подъехал на велосипеде. Пока он дошел до гостиной, я успела позвать братьев, всех, кого смогла найти. Подтянулись и Виола с Сан-Хуаной. Мистер Флеминг низко поклонился маме.

— Миссис Тейт, телеграмма из Галвестона… Я знаю, вы ждете вестей, поэтому принес ее сам.

Мама не могла произнести ни слова, только кивнула в знак благодарности. Мы все разом перестали дышать, пока она трясущимися руками вскрывала телеграмму. Через секунду она воскликнула «Слава Богу!» и разрыдалась. Листок выпал из маминых рук. Виола помогла ей добраться до стула и начала обмахивать нотами.

Я подобрала телеграмму. Какой странный, прерывистый язык.

— Читай вслух, Кэлли, — попросил Сал Росс.

— БЛАГОДАРЕНИЕ БОГУ ЖИВЫ ТОЧКА ДОМ РАЗРУШЕН ТОЧКА НОЧУЕМ В ПАЛАТКЕ НА БЕРЕГУ ТОЧКА С ЛЮБОВЬЮ ГАС СОФРОНИЯ АГГИ ФИНЧ ТОЧКА.

Мы переглянулись. Мама плакала, закрывшись носовым платком. Говорить она не могла. Виола принесла бутылку с микстурой и уговаривала маму:

— Такое потрясение, мисс Тейт. Выпейте хоть ложечку.

Несмотря на хорошие новости, мама оставалась бледной и печальной, потому что ничего не знала о двух подругах детства. Но остальные приободрились, и жизнь потекла своим чередом.

Долгие прогулки с дедушкой. Проращивание горошка. Чернопятнистый тритон, Сэр Исаак Ньютон, которого я нашла в дренажной канаве. Теперь он живет у меня на комоде в мелкой стеклянной миске с крышкой из проволочной сетки. (На комоде полно всего интересного — гнездышко колибри в стеклянном ящичке и целая коллекция перьев, окаменелостей и небольших косточек.) За Сэром Исааком нужен глаз да глаз, он все время стремится удрать, хотя я бесперебойно снабжаю его жирными мухами. Однажды я обнаружила его под кроватью, в самом дальнем углу, да такого пыльного, что пришлось нести его на кухню и отмывать.

— Что это, прости Господи? — взвизгнула Виола при виде тритона.

— Не впадай в панику. Это всего-навсего чернопятнистый тритон, известный также как Diemyctylus meridionalis. Не волнуйся, он совершенно безвреден. Даже полезен, потому что тритоны едят мух и других вредителей.

— Мне дела нет, кто он, убери эту тварь из моей раковины!

— Да я просто…

— Если твоя мама увидит это на кухне, я потеряю работу.

— Что? Не говори глупости!

Это выше моего понимания. Мама уволит Виолу? Виола появилась у нас еще до моего рождения, даже до рождения Гарри. Да без нее весь дом рухнет.

— Ничего не глупости. Марш из кухни! Живо!

Я обиженно отступаю. Несу Сэра Исаака в конюшню, пусть вволю побрызгается в поилке. Кажется, он остался доволен.

А еще растет наша дружба с попугаем. Мы скрепили ее в тот день, когда я принесла Полли персик, целый персик ему одному. Он прямо замурлыкал от удовольствия. Даже косточка пригодилась — точить клюв.

Интересно, ему хотелось бы попугаиху для компании? Если да, то где ее раздобыть? Дедушка говорил, что попугаи живут по сто лет. Жалко, что он проведет сто лет в одиночестве, без пары. Хотя мистер О’Фланаган хорошо о нем заботится, в теплую погоду выносит на воздух и поливает из шланга. Полли подставляет крылья под струи воды и кружится в экстазе. Потом мистер О’Фланаган сажает Полли на жердочку возле конторы, неподалеку от стариков-ветеранов, без конца вспоминающих войну Они ненадолго перестают жевать жвачку и переключают внимание на попугая. Пытаются научить его новой фразе «Юг воспрянет!». Но Полли не до них, он любит только мистера О’Фланагана, ему не нужен другой хозяин. Он даже говорить начал с ирландским акцентом. Когда у попугая выпало малиновое перо длиной в фут, О’Фланаган сберег его для меня. Это настоящее сокровище! Спорим, ни у кого такого нет. Ни у одной девочки в Техасе!

Как-то после ужина мама достала из-за корсажа письмо.

— Папа и Гарри добрались до побережья. Завтра они поплывут в Галвестон на «Королеве Бразории». Я знаю, все ваши мысли, все ваши молитвы — с ними.

Торжественную тишину нарушил тоненький голосок Джей Би.

— Папочка поплывет на лодке? Можно мне с ним?

Мама слабо улыбнулась.

— Нет, малыш. Не сейчас.

— Но мне так хочется, мамочка! Ужасно хочется!

— Начинается, — ворчит Ламар.

У Джей Би сейчас истерика начнется, а Ламар только масла в огонь подливает. Я беру малыша на руки и уношу из-за стола.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Он перестает хныкать.

— Про лодки?

— Могу и про лодки.

— Кэлли, я люблю лодки.

Он улыбается сквозь слезы. И сопли.

По-моему, он ни разу в жизни не видел лодки.

— Знаю, малыш. Давай умоемся, и я расскажу тебе сказку про лодки. Там будет много-много лодок. Сколько хочешь. А кто твоя любимая сестра?

— Ты, Кэлли! — смеется брат.

Это наша старая шутка. Никогда не надоедает.

Я чистила зубы перед сном и пыталась представить себе Финчей в палаточном лагере на берегу. Никогда не видела моря, только в книжках читала. Океан казался мне чем-то таинственным, непостижимым. На что он похож? Как пахнет?

Конечно, я хорошо знала свою любимую реку, но мысли о приливах, отливах и волнах, об огромной, постоянно меняющейся массе воды дурманили и волновали меня. «Я хочу увидеть океан» — такой пункт я внесла в новогодний список желаний, когда заканчивался 1899 год и наступал 1900 год, а с ним и новый век. (Кстати, тогда же я загадала, что хочу увидеть снег.) Я никогда не уезжала дальше Остина, а это всего сорок пять миль. Хотя моя жизнь оставалась гнетуще сухопутной, в мечтах я уносилась в далекие экзотические страны, спасибо книгам, атласам и глобусу. Иногда этого хватало. Иногда нет.

Я вытащила себя из постели. До рассвета еще добрых полчаса, но я все равно боюсь опоздать. Записывать ежедневные наблюдения следует до того, как братья проснутся и взорвут хрупкую тишину утра. Я лезу в нижний ящик комода, но вместо аккуратно сложенной сорочки обнаруживаю нечто странное, свернутое в спираль. Здесь не должно быть ничего странного, тем более свернутого. Первая мысль: «Змея!» Я дергаюсь, змея тоже дергается, открывает рот, показывая массу мелких зубов и бледное нёбо. Змея не очень большая, бывают гораздо крупнее, но, если имеешь дело с ядовитым животным, дело не в размере. Я вижу красные, черные и желтые полосы: это или смертельно опасный коралловый аспид, или безвредная королевская змея. Кто это — страшный убийца или безобидный имитатор? Я лихорадочно вспоминаю старый стишок, позволяющий отличить одну змею от другой. Как там было? А змея все ближе. Ну как же?

Ну же, Кэлпурния! Самое время вспомнить, тем более от этого зависит твоя жизнь. Ладно, ладно. Дело в полосках. Черный желток, нет, не так, погоди, там как-то по-другому, там красный желток. «Красный желток — помер браток, красная чернота — яду не хвата». Так? Господи, пусть это будет правильно!