Читать книгу - "Наезд - Владимир Спектр"

– Что такое, Вадик? – я старался перекричать безбашенный house, который крутил Спайдер. – Телки на хуй шлют?

– Да не-е-е, – тянул в ответ друг, – просто пока сидишь, видишь девку, и вставляет, почти встает, хочется сунуть ей без слов, а как подойду да начну говорить, сразу отпускает. И какая тогда ебля, какая девка?

– Понимаю.

– Бля, меня так прет, я, наверное, поеду, возьму проститутку, чтобы отсосала.

– А чем тебя эти-то не устраивают?

– Слишком продажные они, что ли.

– А проститутки не продажные?

– Как тебе сказать… Они продажные, но не лживые. Не говорят тебе, что влюблены в тебя, только для того чтобы ты купил им круглых или дал пару дорожек фена. Поеду.

* * *

Когда-нибудь я хочу проснуться без головной боли. Когда-нибудь я хочу проснуться после крепкого и безмятежного сна. Когда-нибудь я хочу проснуться далеко от этого мрачного города, пронизывающего ветра, растопыренных пальцев новостроек, друзей и подруг, использующих твой кошелек как фонд взаимопомощи, крестьянских рож алчных чиновников, автомобильных гудков и гари, русскоязычной речи, березок… Ебаных березок!

Я хочу слышать шелест океанских волн, знать, что на улице стынут в зное пальмы и кипарисы, а у тебя дома, в трехэтажной белоснежной вилле, всегда кондиционированный воздух, бассейн с прохладной водой и любимая, смутно похожая на Монику Белуччи.

Это произойдет, обязательно произойдет. Ведь именно поэтому я занимаюсь тем, что так искренне ненавижу. Может быть, так же искренне, как и люблю. Смогу ли я жить когда-нибудь без кассовых отчетов, административных совещаний, таблиц заполняемости рекламных поверхностей, долгих, изматывающих переговоров?…

Надо попытаться, попробовать. Вдруг я уже так безнадежно болен, так плотно присел на дешевый стимулятор под названием «российский бизнес», что ломки мне не преодолеть? Кто виноват в этом, кроме меня самого? Деньги. Что есть деньги, и зачем они нужны? Это способ достижения заветной мечты. А какова мечта? Размытая и неясная, романтическим обелиском высится мечта среди моих низменных желаний и потуг. Мечта о… Любимой. И без денег, без этих ебаных лаве, она, увы, неосуществима. Думаете, раньше было иначе, бескорыстные отношения и все такое? Лажа! Самки всегда выбирали сильных, уверенных в себе, доказавших свою состоятельность лидеров. Сначала это выражалось в количестве добытого на охоте мяса, позже, с развитием общества, в наличии рабов и латифундий, ныне, в мире кристального математизма все решается при помощи энного количества нулей после цифры на твоем счете.

Любимая! Где же ты? Хуй с ними, с пальмами, океаном и виллой. Я готов ждать, готов терпеть. Но любовь мне нужна прямо сейчас, сию минуту, вынь да положь. Вот будешь ли ждать ты?

* * *

Последнее время моей девушкой считалась Ева. Или мне так только казалось? Или ей? Я знал ее с давних пор, кажется, целую вечность. Мы познакомились много лет назад, во времена первых клубов, во время первого, так сказать, погружения в некое подобие богемного образа жизни. Помните, была такая клоака «Голодная Утка»? Что мы там делали? Так или иначе, волей случая оба мы оказались в том экспатовском рае, более походящем на третьесортный ад. Темнота кромешная, грохот низкопробной музыки, жирные иностранные ублюдки в поисках непритязательного русского мяса. «Франция – страна гурманов», «Англия – верность традициям», «Россия славится красивыми девушками», думаете, так? Красивыми – возможно, только не девушками. Далеко и давно не девушками. Разнузданными похотливыми блядищами. «Россия – огромный, почти халявный бордель» – вот как это звучит на самом деле. Для извращенцев всех мастей есть Таиланд, а для натуральных бесхитростных любителей дешевых дырок – Россия. Русь святая, мать ее! Толстопузые америкосы, голубоглазые фрицы, нервические французы, пропойцы англичане, хачевые итальянцы, и не менее хачевые, но к тому же несусветно тупые испанцы, турки, финны, голландцы, индусы и все остальные, неудовлетворенные, задроченные стальными руками секшуал харрасмента и оголтелого феминизма представители других стран, прут к нам в поисках не умеющей отказать давалки.

Маленькие лохушки обсуждают, кто и в каких количествах перепихнулся (подумать только, мамочки, я трахнулась с иностранцем!) с заморскими гостями.

– Когда я ебалась с Генри…

– Он вынул член, а я смотрю – обрезанный. Так ты мусульманин, говорю…

– Ой, они такие вонючие!

– Никакие не вонючие. Меня вон турки в Анталье…

– Лучше всех испанцы. Девочки, точно говорю, дерут тебя как кабаны, чернявенькие такие, и без лишних выебонов.

– Главное, чтобы не жадные…

Помню, Ева стояла у входа в бар, похожая на маленького ангела, случайно попавшего к вратам преисподней и не решающегося идти дальше. Во что она была одета, какого цвета у нее были тогда волосы, короткие ли они были или длинные? Надо думать, я сильно нагрузился в ту ночь, раз нелегкая занесла меня в «Утку». Мы пообщались и разошлись, даже телефонами не обменялись. Помнится, она мне понравилась категоричностью яростных суждений, очень похожих на мои собственные. В том, что мы мыслим схоже, я убеждался и позже не раз. Ева всех вокруг всегда считала за конченых мудаков. Она знала, что всем этим разнокалиберным самцам и самкам нужно, необходимо просто, что-то с тебя получить, что-то поиметь. В глазах знакомящегося в клубе ублюдка торчат эрегированные мысли, во взгляде очередной волоокой суки – желание ужраться на халяву. Она знала это почти так же хорошо, как и я. И, так же как и я, она не могла при этом остановиться, одуматься, прекратить тщетные поиски любви. Тем более в тех местах, куда она, эта самая недотрога – Любовь, не заходит. И никогда не зайдет!

Но Ева надеялась, не разумом даже, не в мыслях, а где-то в сердце, или, если угодно, в глубине души. Позже мы встречались с Евой также случайно в «Птюче» и в «Пропаганде», пару раз в «Джаз-кафе». У нас никогда ничего не было. Только, может быть, искорки, маленькие разряды, изредка проскакивающие между нами. Дальше разрядов дело не шло. И не то чтобы не хотелось, а просто обоюдно не было такой цели, устремления оказаться в одной постели. Общение, невинные поцелуи, пара дорожек на грязной крышке клубного унитаза: «Привет, как дела, поедешь в…?»

Потом Ева исчезла. Ее родители уже давно эмигрировали в землю обетованную. Девушка слилась из России к вечному лету, Стене плача и прочим мифологическим святыням. Она не звонила, не писала писем. Надо знать Еву, чтобы понимать: такие люди пользуют общение, только если оно, это общение, хоть чем-то, да обусловлено. Тусовкой, например. Интересами. Их (кроме шмоток из последних коллекций не последних модельеров и стремления жить лучше, чем это в данный момент по силам) не было. Да и нет. Разве болезненная присадка на постоянный club-diving может считаться общностью? Хотя, возможно, возможно. В конце концов, пациенты больничек всегда найдут, что обсудить. Врачей, саму медицину, собственные болячки, в конце концов.

Ева вернулась через пару лет. Я встретил ее в «Цепеллине», среди пестрой толпы моделей, барыг и олигархов. Бог ты мой, а девушка изменилась! Она всегда была хорошенькой, ангелочком, я уже говорил. За те два года, что я не видел ее, Ева приобрела светский лоск, налет особой, центровой пафосности. К тому же (вот удивительно!), при ближайшем рассмотрении оказывалась тем же маленьким ангелом.