Читать книгу - "Воронье озеро - Мэри Лоусон"

Мэтт вернулся ближе к шести. Я поджидала его на ступеньках веранды. Он спросил, дома ли Люк, я ответила нет, и он ничего не сказал, а просто пошел к озеру, разделся и нырнул.

Я шла за ним следом от самого дома и теперь молча стояла на берегу, глядя, как там, где он нырнул, по воде расходится рябь. Он вновь показался из воды, мокрый и скользкий, как тюлень. Загар был у него неравномерный, из светлых и темных кусочков: лицо, шея и руки коричневые, спина и грудь чуть светлее, а ноги совсем белые.

Он попросил:

– Принесешь мне мыло? Я забыл.

И я сбегала в дом за мылом.

Намыливался он яростно, скреб себя, втирал пену в волосы. Потом бросил мыло на песок и снова нырнул, а вокруг расплылось по темной воде белесое облачко. Уплыл он далеко.

Мыло нельзя оставлять на песке, потом песчинки не отскребешь, надо его класть на камень. Я подобрала мыло, опустила в воду и стала полоскать, но песок только глубже застревал.

Тут приплыл Мэтт, вылез из воды. Со словами «Не надо, Кейт» забрал у меня мыло. Когда мы шли к дому, улыбнулся мне мимоходом, улыбка вышла ненастоящая, просто растянутые губы.

* * *

Тетя Энни тянула с ужином до последнего, все дожидалась Люка, но в конце концов накрыла на стол без него. Она приготовила окорок, поставила посреди стола большую миску яблочного пюре, я его любила, но в этот раз почему-то есть не смогла. Как и остальное. Кусок не шел в горло. Во рту набиралась слюна, приходилось ее засасывать внутрь.

Бо тоже было не до еды. Тетя Энни поставила перед нею ужин, а она его свалила на пол и теперь сидела за пустым столом, бледная от изнеможения, с лиловыми кругами под глазами, и угрюмо сосала палец.

Мэтт ел не спеша, по-деловому, будто заправлялся горючим. Он сменил джинсы и рубашку, а волосы зачесал назад. С них мерно капала на воротник вода. На руках алели царапины от соломы. До купания они были черные, теперь стали пунцовыми.

– Еще окорока? – спросила тетя Энни с мрачной бодростью. Если она и беспокоилась о Люке, то виду не подавала.

– Спасибо, – отозвался Мэтт. И подставил тарелку.

– Картошки? Морковки? Яблочного пюре?

– Спасибо.

– Пюре от миссис Станович, сегодня в обед принесла. Спрашивала про вас про всех. Глаза у нее вечно на мокром месте! И все-таки за пюре ей спасибо, не пришлось мне яблоки чистить. Я ей сказала, Кейт, что ты у озера, она хотела спуститься поболтать, но я ей говорю, мол, ты занята, нянчишь Бо, лучше как-нибудь в другой раз. А овощи от Элис Пай. Вот странная особа! Это ведь жена вашего хозяина, Мэтт?

Тетя Энни умолкла, дожидаясь ответа, и Мэтт кивнул.

– И что он за человек?

– Мистер Пай?

– Да. Какой он? Как вам с ним работается?

Мэтт продолжал жевать.

– Платит нормально, – вымолвил он нехотя.

– Нечего сказать, подробное описание, – нахмурилась тетя Энни. – Добавь-ка красок.

Волнений ей на сегодня хватило, и теперь она любой ценой пыталась вовлечь нас в застольную беседу по всем правилам.

– Вам описать мистера Пая?

– Да, расскажи про него, развлеки нас.

Мэтт разрезал картофелину, поддел вилкой кусок. Видно было, что он перебирает в уме слова и с ходу отметает.

– По-моему, у него с головой не все в порядке, – выдавил он наконец.

– Боже, Мэтт! Нам нужно честное описание.

– Это и есть честное описание. По-моему, он ненормальный. Вот что я о нем думаю.

– То есть как – ненормальный?

– Вечно бесится.

– Бесятся только собаки.

– Злится. Лютует. Рвет и мечет.

– У вас бывают с ним нелады?

– У меня – нет. Нас с Люком он не трогает – знает, что мы развернемся и уйдем. А детям от него достается. Особенно Лори. Слышали бы вы, как он сегодня орал! Лори забыл ворота закрыть – слышали бы вы!

– Ворота – это не шутка, – отозвалась с укором тетя Энни. – Ты-то не фермерский сын, не знаешь, чем может кончиться, если скотину в поле пустить. Можно без урожая остаться.

– Да знаю я, тетя Энни, я у них на ферме уже сколько лет работаю! И Лори знает! Никакой там скотины не было. Да я и не только про сегодняшний день, я про все время. Старик Пай вечно к нему цепляется.

Мэтт старался держать себя в руках, но в голосе прорывался гнев. Он так злился на Люка, что не настроен был говорить, тем более о мистере Пае.