Читать книгу - "Евангелие от Сына Божия - Норман Мейлер"

— Некоторые лодки вот-вот затонут. Наставник, ты допустишь, чтоб мы погибли?

И тогда я сказал ветру:

— Уймись.

Наступило затишье. Если честно, я не уверен, что действительно сотворил это чудо. Ведь еще проснувшись, я почуял, что конец бури близок. Но теперь я был доволен, что воды усмирились так вовремя, и обратился к ученикам:

— Чего вы испугались? Где вера ваша? И я услышал, как они говорят друг другу:

— Кто этот человек? Ему повинуются даже моря!

В конце концов мы причалили к берегам языческой страны Гадаринской, неподалеку от города Декаполиса. На душе у меня было тревожно. Это была чужая, недружелюбная земля. Высокие неприступные скалы спускались к самой воде, там и сям на них торчали надгробья.

Вдруг от одного из склепов к нам двинулся великан с факелом в руках. Дух его был столь нечист, что пламя факела неистово полыхало, раздутое этой смрадной силой. Он шел очень быстро. Никто из моих людей, даже Петр, не был готов к схватке. Все поняли, что перед нами сын Нефилимов, сын падших ангелов, которые когда-то предавались любви со смертными женщинами и породили целое племя великанов. Эти свирепые исполины-язычники повсюду несли разрушение и смерть. Но я произнес:

— Мир тебе. — И он тут же остановился. А остановившись, сказал:

Меня нельзя связать, даже цепями. Мной нельзя повелевать.

Тогда чего ты боишься?

Всего, — признался он. — Я живу в гробовой тьме и плачу. И раздираю остры ми камнями плоть свою. Но о тебе я слы шал. Я преклоняюсь пред тобой.

Что же ты слышал?

Что глаза твои сияют великим светом и зовут тебя Иисус. Так, во всяком случае, говорили те, кто вообще отваживается со мной говорить.

Его губы дрожали, и я понял, что еще мгновение — и он призовет свою силу и примется в слепой ярости крушить все вокруг.

— Многие страшатся меня, — добавил он, — Во мне больше бесов, чем в любом из моих соплеменников. Предупреждаю: не тронь меня, Иисус! Остерегись.

Не скажу, что сердце мое не дрогнуло. Человек этот был могуч, как бык. К тому же от него исходило зловоние. Страшный, заросший; волосы его были точно канаты, которыми привязывают к берегу корабль, чтоб не унесло в открытое море.

Он произнес:

Я живу в гробах тех, кто навеки проклят.

Как тебя зовут?

Легион. Нас много, и все это множество — во мне.

Я знал, что в нем сидят бесы, причем так много, что я могу с ними не совладать. Но я почувствовал на спине руку Господа, она подталкивала меня вперед.

— В тебе нечистый дух, мучивший царя Ирода. — молвил я. — Выйди из Легиона! Прочь.

И я взревел, как зверь. Ессеи часто так делают, чтобы укрепить заповедь, полученную от Бога. Мой рев спугнул диких свиней, что паслись на лугу, неподалеку от кладбища. Стадо с бешеным топотом рванулось прочь, и в тот же миг Легион изрыгнул целую стаю демонов. Как же бесновались они, как вопили! Я различил:

— Впусти нас! Впусти нас в свиней гадаринских!

Что ж, демон должен куда-то вселиться. И я позволил им войти в стадо. Свиньи же, приняв разбушевавшихся бесов, устремились с крутизны прямо в море. И было этих тварей числом две тысячи, и все они утонули, до единой. Даже низкие животные не смогли вынести вторжения нечистой силы.

Вскоре на берег стеклись люди, чтобы взглянуть на бывшего бесноватого. Легион оказался одет, умыт, в добром расположении духа. Но это никого ни в чем не убедило. Старейшины Гадаринских земель, трепеща от страха, попросили меня покинуть их берег.

Когда я взошел в лодку, Легион стал умолять, чтобы я взял его с собой. Искушение было велико. Из него получился бы могучий апостол. Но их было уже двенадцать, я не мог добавлять еще. К тому же он был язычником. Поэтому я, скрепя сердце, повелел ему:

— Иди лучше к своему народу и расскажи, что случилось с тобой.

Честно признаться, я все еще не мог побороть отвращения к этому человеку. Ужасны были демоны, вырвавшиеся из его горла, безумны их вопли. Как найти в себе сочувствие к вместилищу бесов?

Легион поселился в городе Декаполисе и говорил обо мне много хорошего его жителям. Язычники дивились его похвалам. В прежние времена у него ни для кого не находилось доброго слова.