Читать книгу - "Утопия-авеню - Дэвид Митчелл"

Только что она хотела уйти. А теперь нет.

Слева от подавшего медиатор сидит парень повыше, в лиловом пиджаке. Чуть слышно, но четко, как суфлер, он произносит:

– «Если ты меня покинешь, я недолго протоскую…»

Эльф обращается к зрителям:

– С вашего позволения, я поменяю следующие строчки… – она рассеянно перебирает струны, – чтобы отразить всю прелесть моей так называемой личной жизни. – Она берет нужный аккорд и поет: – «Если ты меня полюбишь, то не вынесешь позора… – И продолжает с утрированным австралийским акцентом: – Потому что я Брюс Флетчер, я всех дрючу без разбора…»

Зал взрывается ликующим хохотом. Эльф заканчивает песню, больше не меняя слов, и в награду получает бурные аплодисменты.

«Ну, чем черт не шутит…»

Она подходит к фортепьяно:

– На пробу я исполню три новые песни. Это не совсем фолк, но…

– Сыграй, Эльф! – выкрикивает Джон Мартин.

Будто с головой нырнув в самую гущу жгучей крапивы, Эльф начинает вступление к «Всегда не хватает» и посреди проигрыша переходит на «You Don’t Know What Love Is»^[11]. Так сделала Нина Симон на концерте в «Ронни Скоттс» – вплела мелодию одной песни в середину другой, обе словно бы перекликаются. Эльф возвращается к «Всегда не хватает», завершает музыкальную фразу пронзительным фа-диезом. На нее волной обрушиваются аплодисменты. В проходе самозабвенно хлопает в ладоши Ал Стюарт. Эльф берет гитару, исполняет «Поляроидный взгляд» и «Я смотрю, как ты спишь». Потом без инструментального сопровождения поет «Уилли из Уинсбери» – песне ее научила Энн Бриггс. Она держит ладонь «чашечкой» около уха, как Юэн Макколл, произносит слова короля повелительно, слова его беременной дочери – дерзко, а слова Уилли – хладнокровно. Так хорошо она не пела никогда в жизни.

– Ну, у нас осталось время еще на одну вещь, – говорит она, садясь к микрофону.

– Придется спеть, Эльф, иначе Энди тебя не выпустит! – кричит из зала Берт Дженш.

«Куда ветер дует» – альбатрос на шее, но Эльф живет его щедротами.

– Что ж, я исполню для вас свой знаменитый американский хит. – Четвертая струна опять ослабла. – Знаменитый американский хит Ванды Вертью.

Само собой, зрители смеются. Эльф исполняла эту песню задолго до того, как встретила Брюса, который решил, что в ней надо подправить концовку, чтобы создать плавный переход к его балладе про Неда Келли. Эльф закрывает глаза. Касается гитарных струн. Вздыхает…

После продолжительных аплодисментов, десятка объятий, высказываний на тему «Без него гораздо лучше» и похвал новому материалу Эльф наконец-то попадает в чулан, который служит Энди кабинетом. К ее удивлению, кроме Энди, туда втиснулись еще четверо. Двоих Эльф узнает: симпатичный парень, который подал ей медиатор, и его сухопарый сосед, который подсказал ей слова «Где цветет душистый вереск…». У третьего – копна каштановых волос, эффектные усы, как у щеголя эпохи Регентства, насмешливые глаза под тяжелыми веками и в общем плутовской вид. Четвертый, тот, что опирается на картотечный шкаф, постарше остальных. Костлявое лицо, лоб с залысинами, очки с дымчатыми стеклами и костюм цвета берлинской лазури, с закатно-алыми пуговицами. Его окружает ореол уверенности в себе.

– А вот и героиня вечера, – объявляет Энди. – Классный новый материал. Желающих его записать будет хоть отбавляй. «Эй энд Би» изрядно сглупили.

– Очень рада, что тебе понравилось, – говорит Эльф. – Извини, я не знала, что у вас тут встреча. Я загляну попозже.

– Это не встреча, а сходка заговорщиков, – говорит Энди. – Познакомься, это Левон Фрэнкленд, мой давний подельник.

Тип в дымчатых очках прижимает руку к груди:

– Прекрасное выступление. Честное слово. – («Американец», – думает Эльф.) – А новый материал – улет.

– Благодарю вас. – «Наверное, голубой», – думает Эльф и поворачивается к невысокому брюнету. – И спасибо за медиатор.

– Всегда пожалуйста. Меня зовут Дин Мосс. Ты здорово сыграла. На сцене держишься просто класс. А пауза, когда все решили, что ты забыла слова, – чистая драма.

– Вообще-то, это была не драма, – признается Эльф.

Дин Мосс кивает, будто теперь-то ему все понятно.

Эльф смутно знакомо его лицо.

– Слушай, я тебя откуда-то знаю.

– Год назад мы пересеклись на прослушивании в телестудии «Темза-ТВ». Я был в «Броненосце „Потемкин“». А ты исполняла фолк.

– Ой, и правда. В итоге выбрали какого-то ребенка-чревовещателя с куклой-додо, – вспоминает Эльф. – Прости, не признала.

– Да ладно. Про такое хочется поскорее забыть. А еще я работал в кофейне «Этна» на Д’Арблей-стрит. Ты туда часто заходила, только я торчал за стойкой с кофеварками, меня было не заметить.

– Вот я и не заметила. Тебе надо было подойти и сказать: «Эй, мы с тобой встречались, в телестудии».

– Я постеснялся, – потупившись, отвечает Дин.

– Какое честное признание, – растерянно говорит Эльф.

– А я – Грифф, – заявляет встрепанный усатый тип. – Барабанщик. Больше всего мне понравился «Поляроидный взгляд». – (Он явно с севера Англии.) – А вот это, – он кивает на высокого тощего рыжего парня, – Джаспер де Зут. Между прочим, имя настоящее, хоть и не верится.

Будто повинуясь безмолвному приказу, Джаспер пожимает Эльф руку:

– Впервые встречаю человека по имени Эльф.

У него очень аристократический выговор.

– «Эль» – от Элизабет, а «Ф» – от Франсес. Меня так прозвала младшая сестренка, Беа, и так и прилипло.

– Тебе подходит, – кивает Джаспер. – У тебя совершенно эльфийский голос. Я раз сто слушал твой «Ясень, дуб и терн». А в «Короле Трафальгара» замечательная… – он задумчиво крутит пальцем, – мм, психоакустика. Есть такое слово?

– Наверное, – отвечает Эльф и неосторожно добавляет: – Если оно есть, то хорошо рифмуется со словом «кустики».

Джаспер косится на нее:

– Ну да, пустяки, прутики и кустики.

«Ага, среди нас есть еще один стихотворец», – думает Эльф.

Левон снимает очки:

– Эльф, у нас есть предложение.

– Что ж, раз вы с Энди такие друзья, я готова его выслушать.

– А я, пожалуй, пойду, – говорит Энди, вручая ей конверт. – Твой гонорар. Как за дуэт. Ты его отработала.

Он выходит, и Левон Фрэнкленд закрывает за ним дверь.

– Во-первых, позволь, я вкратце объясню предысторию. Так сказать, контекст. Я – музыкальный менеджер. Вырос в Торонто, а потом отправился в Нью-Йорк, чтобы стать фолк-звездой. Мои свитера и водолазки были безупречны, но все остальное подкачало, поэтому я решил освоить нью-йоркскую музыкальную кухню – сперва в музиздательстве, потом у агента, который работал с целой плеядой звезд «британского вторжения». Четыре года назад я приехал в Лондон, устраивать гастроли американских исполнителей, да так здесь и застрял. Поработал в студии у Микки Моуста, потом переключился на поиск и продвижение новых исполнителей, а теперь вот решил попробовать свои силы в менеджменте. Можно сказать, всесторонне развитая личность. Ну, про меня много чего говорят. Я никогда не принимаю это близко к сердцу. Покурим?