Читать книгу - "Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордекай Рихлер"

— Обвинение, предъявленное Штейну, — сказал он, — всегда было из тех, которыми легко бросаться, но чрезвычайно трудно доказывать. Так, например, в противоположность тому, что вы только что услышали от моего ученого собрата, факт изнасилования вовсе не подтверждается медицинским освидетельствованием потерпевшей. Вас пытаются уверить в том, что над мисс Лёбнер надругались, изнасиловали и держали в неволе, но с точки зрения защиты больше похоже на то, что она радостно и добровольно пошла со Штейном в дом Херша, а затем…

Мысли Джейка куда-то разбежались, и он витал в облаках, пока у барьера не встал сэр Лайонель Уоткинс, худощавый мужчина с суровым лицом, и не начал речь, посвященную уже его защите. Главный упор сэр Лайонель делал на том, что мисс Лёбнер все выдумала, и у нее на это были причины. Если конкретно, таких причин у нее было две.

— Когда она попалась полицейскому патрулю, она была в состоянии опьянения наркотиком, что является проступком, за который ее могли немедленно выслать из страны. Кроме того, она опасалась гнева своего работодателя, поскольку это был, как мы только что слышали, не первый и даже не второй случай, когда она не ночевала дома, и работодатель уже предупреждал ее, что больше прощать не намерен, если она, конечно, не представит доказательств того, что ее отсутствие было вызвано причиной вполне уважительной.

Речь сэра Лайонеля лилась плавно, ее периоды вздымались, как волны прилива, которые, обдав присяжных брызгами ярости, отступают и неизбежно накатывают вновь правильно выверенными крещендо.

— Когда ее выгоняли из дома Херша, последними ее словами были: «Я тебя урою, мерзкий козел! Вот увидишь, урою!»

Сэр Лайонель сел на место, и Джейк взбодрился, надежда окрепла; он уже так и купался в жалостливых взглядах присяжных. Этот оболганный Джейкоб Херш — он же наш: буржуа, свой брат колонизатор (пусть даже и еврей), а на него ополчилась какая-то гнусная девка-иностранка. Чутье подсказывало Джейку: пронесло, пронесло, но тут на свидетельское место вызвали Гарри, и, когда он еще только шел по проходу — землистое лицо, застывшая презрительная усмешка, — Джейк ощутил перемену ветра. Сам все понял и, ужаснувшись, аж передернулся.

Мистер Коукс ободряюще улыбался, пытаясь добиться от Гарри естественности и спокойствия.

— Не могли бы вы рассказать нам в точности, что произошло, когда вы зашли в бар «За сценой» на Финчли-роуд?

— Я сел за столик, заказал кофе, и тут ко мне подсела эта пташка, в умат обкуренная. Ну, поболтали.

— А вы девушке сообщили, — многозначительно посмотрев на Гарри, продолжил мистер Коукс, — кто вы такой?

— Я ей не говорил, что я Джейкоб Херш. Ко мне и так женщины липнут. Мне их особо-то убалтывать не надо. Или писать им письма на бланках палаты общин, как Джон Профьюмо[355].

У господина судьи Бийла даже руки затряслись. Обвинитель мистер Паунд выпрямился в кресле и просиял; наклонился к своему помощнику, прошептал что-то ему на ухо, тот улыбнулся, прикрыв рот ладонью.

— Мой вопрос был…

— Я сказал ей, что моя фамилия Штейн.

— И что было потом?

— Да не предлагал я ей никаких ролей! Я пригласил ее домой выпить и повеселиться.

— И что было потом?

— Она от нетерпения аж подсигивала, вот что было потом.

— Но она ведь действительно читала вслух сценарий, который — вот… и нам предоставлен. Или нет?

— Ну, мы там играли… Разные были игры.

Применение силы Гарри отрицал напрочь. По его словам, мисс Лёбнер участвовала в их развлечениях с большим энтузиазмом. Конским хлыстом он ее ни разу не ударил.

— Хотя она и просила меня. Вы ж понимаете, из них многие это любят. Особенно те, что, кровь из носу, рвутся непременно в кинозвезды. Ну очень это их возбуждает!

— Я буду вам премного благодарен, если вы прекратите в своих ответах отклоняться от того, что именно происходило между вами в доме.

Нет, никакой содомии он мисс Лёбнер не подвергал.

— Ну да, она просила меня, умоляла, но я не по этой части. Я же не принадлежу к так называемому обществу. Это они там в своем Итоне все как один младшеклассников в попу употребляют.

Встал мистер Паунд, пришла его очередь допрашивать Гарри. Ух, в куски бы порвал, да как-то даже и жалко! Первым делом он обратил внимание обвиняемого на то, что медицинское освидетельствование показало наличие следов спермы в заднем проходе мисс Лёбнер.

— Ну, понимаете, уж так она меня просила, так умоляла, что я попробовал. Потыркался, потыркался, но нет, так и не смог себя заставить.

— Ага, значит, вы не предавались с мисс Лёбнер содомии, несмотря на то что она настойчиво вас об этом просила?

— Не-ет! А я и доказать могу: когда Джейк — ну, в смысле Херш — опять сошел к нам вниз, она ему и говорит: «Эй ты! Твой приятель говорит, что черный ход не по его части, а ты что скажешь?»

Джейк, чья очередь давать показания была следующей, готов был провалиться сквозь землю.

— А скажите, пожалуйста, — спросил затем мистер Паунд, — при каких обстоятельствах мисс Лёбнер от вас ушла?

— Да я же говорю, мы хотели по-нормальному, потом еще и завтраком бы накормили, но она вдруг в панику вдарилась. Сказала, что ей позарез надо домой — пока хозяин не проснулся, а с нами она бы встретилась завтра вечером.

— То есть она выразила желание вернуться?

— А то! Сказала, что такого оттяга у нее не было с того раза, как она кувыркалась с парочкой цветных из Вест-Индии.

Что ж, пришлось мистеру Паунду перейти к вопросу о перепалке с сержантом Хором.

— Скажите, верно ли, что, когда сержант Хор пришел вас задерживать, вы встретили его словами: «Отвали, казак! Только попробуй мне, подсунь какого-нибудь тухлого сена!» Он это верно передал?

— Ну, что было, то было, чего уж там. Против истины не попрешь.

— Значит, так вы ему и сказали?

— Да. Кое-какой опыт имеется, вы ж понимаете!

Мистер Паунд нерешительно заозирался. Повернулся к господину судье Бийлу за наставлением и руководством. Вскочив с места, вмешался и мистер Коукс:

— Ваша Милость, разрешите мне переговорить с клиентом? Я его предостерегал уже, но…

— А что с присяжными? Из зала удалять будем? Или не надо?