Читать книгу - "Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 2. Охотники за удачей - Гарольд Роббинс"

— Все готово, мистер Невада.

— Тогда поехали, — сказал он и покатил мою коляску.

— Нам придется заехать в Бербэнк, — сказал я. — Мак приготовил для меня целую кипу бумаг.

Мы прилетели туда в два часа дня. Когда Невада вкатил меня в кабинет, Мак встал из-за стола.

— Знаешь, Джонас, впервые на моей памяти ты сидишь.

Я рассмеялся.

— Пользуйся моментом. Врачи говорят, что через пару недель я буду как новенький.

— Ну, воспользуюсь своей удачей. Катите его к столу, ребята, ручка уже готова!

Было почти четыре часа, когда я кончил подписывать бумаги. Устало взглянув на Мака, я спросил:

— Что еще у вас новенького?

Мак подошел к столу у стены.

— Вот что.

Он снял чехол с какой-то штуки, похожей на радиоприемник с окошком.

— Что это?

— Первый продукт фирмы «Электроника Корда», — гордо сказал он. — Телевизор.

— Телевизор?

— Изображение передается по воздуху, так же как радиосигналы, и воспроизводится на этом экране.

— А, над этой штукой начали работать перед самой войной. Ничего не получилось.

— Теперь получилось, — сказал Мак. — Это новое открытие. Все радио- и электронные компании начинают им заниматься. Хочешь посмотреть в действии?

— Конечно.

Он подошел к телефону и сказал в трубку:

— Дайте мне лабораторию.

Он вернулся к телевизору и включил его. Окошко засветилось, и на нем начали появляться круги и полоски, постепенно превратившиеся в надпись: «Фирма „Корд“ представляет». Внезапно надпись сменилась изображением всадника, скачущего прямо в камеру. Когда лицо показали крупным планом, я узнал Неваду. Это была сцена из «Ренегата». Минут пять мы смотрели молча, а потом Невада сказал:

— Черт побери! Так вот почему они захотели купить мои старые картины!

— О чем ты? — спросил я.

— Меня уговаривают продать те девяносто с чем-то картин, которые принадлежат мне. И за хорошие деньги — по пять тысяч.

Мгновение я смотрел на него, а потом сказал:

— Я усвоил одно хорошее правило кинобизнеса. Никогда не продавай то, за что можешь получать проценты.

— Ты думаешь, мне следует давать их напрокат?

— Да. Я их знаю. Раз они покупают за пять, значит рассчитывают получить пятьдесят.

— Я плохо смыслю в этих делах, — признался Невада. — Не мог бы ты этим заняться, Мак?

— Не знаю, Невада. Я же не агент.

— Соглашайся, Мак, — сказал я. — Помнишь, ты говорил, что хочешь заниматься конкретными делами?

Макалистер неожиданно улыбнулся.

— О’кей, Невада. Кстати, Джонас, мы так и не нашли замену Боннеру. Адвокат — неподходящий президент для кинокомпании. Я ведь ничего не смыслю в кино.

Я задумался. Он был прав. Но кто тогда? Только Дэвид, но он погиб. Да и мне это было неинтересно. У меня не осталось ни новых идей, ни желания открыть новую звезду. Кроме того, эта маленькая коробочка скоро появится в каждом доме. Она будет перемалывать столько фильмов, сколько кинотеатрам и не снилось. Но мне все равно было неинтересно. Даже ребенком я знал, что когда игрушка надоедает — она надоедает навсегда.

— Продай кинотеатры, Мак.

— Что? — воскликнул он, не поверив своим ушам. — Да ведь только они и приносили прибыль!

— Продай кинотеатры, — повторил я. — Через десять лет в них никто не пойдет. Все будут смотреть кино, сидя у себя дома.

Мак изумленно воззрился на меня.

— А что мне делать со студией? — спросил он не без сарказма. — Тоже продать?

— Да, — негромко ответил я. — Но не сейчас. Лет через десять. Когда людям, которые будут делать картины для этой коробочки, понадобится место.

— А что прикажешь делать с ней сейчас? Пусть разлагается?

— Нет. Сдавай ее внаем, как старую «Голдвин». Если она будет окупаться или работать с небольшим убытком, я не стану жаловаться.

— Ты это серьезно?

— Да, — ответил я, переведя взгляд наверх, на крыши студии. Я впервые увидел их по-настоящему.

— Мак, видишь ту крышу? — Он проследил за моим взглядом. — Первым делом, — тихо добавил я, — вели покрасить ее в белый цвет.

В машине Невада странно посмотрел на меня и почти печально спросил:

— Ничего не изменилось, да, Джонас?

— Верно, не изменилось, — устало согласился я.