Читать книгу - "Счастливы по-своему - Татьяна Труфанова"

Копченый лагер был выпит, и Михалыч уговорил Богдана попробовать еще один сорт («ты такого не пил… хмелевая бомба!.. позволь, угощу тебя!»). Богдан вяло посопротивлялся («мне за руль»), но затем решил, что в крайнем случае может поехать на такси — и согласился. Официант мигом принес две запотевшие пинты рыже-коричневого индийского эля, называвшегося бледным вопреки цвету и вкусу — сладковато-горькому, плотному, с оттенком грейпфрута. К элю подали запеченные утиные ноги с белым рисом. Богдан куснул ногу и едва не увяз зубами в жестком мясе. На языке вертелась остро́та про водоплавающую ровесницу века, но Богдан уже понял, что Михалычу неприятны шутки по поводу выбранного им заведения, и прикусил язык. Вместо этого Соловей спросил:

— А ты-то как? Чем занимаешься?

— Я… бегаю, тыры-пыры. На хлеб с маслом зарабатываю… Лучше ты расскажи про себя! Ты мне скажи, Толич, научи, как в Москве большие деньги делаются?

Это «научи» Соловей помнил, еще тридцать лет назад водилось за Михалычем такое — косить под простачка.

— Эх, дорогой! — сказал Богдан. — Я простой человек труда, о больших деньгах читающий в газетах. Там иногда пошаговые руководства печатают, только маскируют их под расследования Генпрокуратуры.

— Это и мы почитываем, — покачал серебряной головой Михалыч. — Ладно, к лешему большие деньги, нам свои маленькие интересней. Расскажи хоть, как ты тогда в Москве устроился? А то уехал — как пропал.

Богдан отхлебнул эля. Михалыч налег тушей на стол, подпер щеку кулаком, выражая всем видом готовность внимать.

— Хм… — протянул Соловей. — Ну, как ты знаешь, я в Москву двинулся сразу после развода. Уехал с одним чемоданом. В чемодане были носки, рубашки и… пачка денег от продажи моих «Жигулей». Приезжаю. 93-й год. У вокзала продают дипломы МГУ и покупают ваучеры, цыгане толкают дурь, «МММ» обещает триста процентов годовых… Сразу видно, Москва — город возможностей. Я снял комнату в коммуналке, пошел осматриваться. День хожу, осматриваюсь, два… Набрел на один бар-ресторан с бильярдом. Ты помнишь, я на бильярде неплохо играл. И сейчас балуюсь, но в те годы — кто-то вечером бежит к жене и детям, а я бегал к шарам и кию, в Домске для меня уже равных партнеров не было. Короче, смотрю: цены в ресторане такие, что инженер из Домска может ползарплаты за ужин оставить. А люди пьют-едят и не жалуются, а потом у зеленого сукна делают ставки без всякой экономии. Серьезные люди подобрались.

Я к ним: примете? Ну, давай, говорят, сыграем партию в американку. Я сыграл с одним партию — выиграл, с другим — выиграл. Тогда прочих отодвигает, выходит мужик с во-от такими плечищами. Сам невысокий, а плечи как у шкафа, ручищи длинные, пальцы ловкие. Выглядит примерно как горилла, а по глазам видно, что мужик умнейший. Давай сыграем, говорит мне Георгий Шалвович. Это я потом узнал, что его так звали. Давай сыграем, говорит, только ставку поднимем, а то у меня азарта не будет. Насколько, спрашиваю? А хотя бы штуку баксов, говорит. Я стою, размышляю. Он рукой махнул, говорит: ладно, с тебя штука, а с меня — две, если ты у меня выиграешь. Тут уж я не мог устоять.

Разбили мы пирамиду. Георгий Шалвович с первого же раза, с отскоком от борта — мяч в лузу. Затем — нижний боковой винт, биток катится по дуге и от трех бортов — в лузу! Я думаю: ах ты собака, да ты развел меня с двумя штуками как ребенка! Ты же играешь как мастер спорта! Четыре шара Георгий Шалвович забил, а потом удача ему изменила. Пришел мой черед бить. Ну, тут я потанцевал у стола! Айн, цвай, драй — забиваю как бог! Удары у меня были — как для кино. Дошел я до шести шаров. Смотрю: Георгий Шалвович стал хмур. Ну еще бы! Проигрывать никто не любит. Но я замечаю: у стены два мордоворота стояли, так они придвигаются к нему и как-то нехорошо меня глазами буравят. А Георгий Шалвович брови свел и на своих мордоворотов поглядывает: мол, давать им сейчас команду «фас» или конца игры дождаться? Я кий натираю мелком, а сам думаю: что я за человек, почему так люблю выигрывать?

В общем, седьмой удар я такой сделал, что в анналы можно записывать. Сейчас повторить не сумею. Вдоль длинного борта, два отскока, третий — и…

Соловей сделал драматическую паузу.

— И что? — поторопил Михалыч.

— И шар вылетает со стола, — улыбнулся Богдан. — Понятно, удар переходит к Георгию Шалвовичу, и через полчаса он завершает партию.

Половина моих старых «Жигулей» утекла к нему в карман. После чего он пригласил меня за стол, мы разговорились. И Георгий Шалвович позвал меня к себе работать. Давай, говорит, средства у меня солидные, дел по горло, вон вчера пришли девять вагонов с лесом, хорошо бы их на вертолет обменять или на ксероксы, а заняться этим некому. Я говорю: да я раньше дел с лесом не имел… А он: ничего, научишься, ты парень умный. Я, говорит, это сразу понял, когда ты мне седьмой шар отдал.

Так я стал работать на Георгия Шалвовича. Если бы «Форбс» в то время вел учет российских миллионеров, Георгий Шалвович в первые два десятка вошел бы — это к слову о больших деньгах, — закончил Богдан.

Михалыч покачал головой задумчиво.

— Значит, вот как было. Лес на ксероксы… Там ты разобрался, что к чему, вырос, а лет через пять отделился и открыл свое дело… Так? Когда тебя уже все знали, связи налажены и капитал появился… Да?

Соловей усмехнулся.

— Нет. Я через неделю ушел от него. Посмотрел на парней с автоматами, которые у него в офисе прописались, послушал разговоры… Он же бандит был натуральный, Георгий Шалвович. А у меня какие-никакие идеалы. Да и к лучшему, что ушел, его через полтора года расстреляли вместе с охраной.

— Ах ты жук! — воскликнул Воеводин. — Я рот раскрыл, слушаю: как закалялась сталь, тыры-пыры… а ты!

— Нет, это ты жук, Михалыч! — возразил Богдан.

Он давно отметил, с каким тщанием официант выполнял их заказы, как другие официанты нет-нет да и поглядывали на Михалыча, как перемигнулся тот с барменом. Одно из двух: либо бывший инженер Воеводин стал местным авторитетом, во что Соловей не верил, либо…

— Это ведь твой бар?

— Мой, — широко кивнул Михалыч. — И пивоварня моя.

— А что молчал?

— Да ну! А если б не понравилось тебе пиво? Не люблю, когда из вежливости хвалят.

Богдан собрался прощаться, но старый приятель уговорил его задержаться еще немного: я тебе такую бутылочку открою, из особых запасов, на аукционе в Штатах купил… выдержанный императорский стаут, коллекционный.

Принесли две пол-литровые бутылки с развесистой короной на этикетке, два круглых бокала-снифтера и, что удивило Богдана, шоколадный пирог на закуску. В бокал полилась жидкость угольно-черного цвета, давшая плотную, сердитую полоску желтой пены.

И пока Соловей дегустировал стаут, Михалыч стал рассказывать ему, что открыл пивоварню с баром совсем недавно, год назад, а вообще-то у него еще два ресторана в городе есть, один пафосный, а второй — так, для семейных посиделок с пиццей, что крафтовое пиво — очень стоящая тема и народ прямо ломится, надо, надо расширяться, это видно по всему, надо бы хоть пару-тройку магазинов в городе открыть, еще бар открыть, надо — но деньги! Зато если бы инвестиции привлечь… Ты, Толич, подумай, дело очень стоящее.