Читать книгу - "Игры на интерес - Сергей Кузнечихин"

И понеслись денечки.

– Карусель, да и только.

– Какая-такая карусель?

– Обыкновенная. Знаешь, когда карусель ходу наберет – юбки у девок задираются, голова кружится. – И, дождавшись одобрительного кивка старшей сестры, Настя добавляет: – И подташнивает слегка.

– Постой, неужели залетела?

Насте смешно – об этом она как-то и не подумала.

– Я другое имела в виду.

Теперь Людмила понимает ее намек, но отмалчивается, к чему пустые разговоры, когда дело раскрутилось.

Гости идут хорошо. И не с пустыми руками: иной – с канистрой, иной – с банкой, иной – с грелкой. Особо ушлый тащит подразбавленную поллитровку, которую сам же и выпить норовит. На такую хитрость у Людмилы хватает надежной простоты, – если не решится выгнать пьяного, в следующий раз выпроваживает еще с порога, отговорка у нее безотказная – нет девушек, и вся недолга.

Из каждой промашки извлекается урок. Два раза об одну кочку она не спотыкается. Не успела спирт вовремя убрать, вернее, убрала, но недалеко, на окно поставила. Пока утром вошкалась у плиты, гости банку высмотрели и за стаканы, торопиться им некуда, народ вольный, командировочный, – опохмеляются, уничтожают продукт. Стала выгонять, не внаглую, под предлогом, что ей на работу, они послушались, люди культурные, но недопитое в гостиницу прихватили.

С тех пор, если гости не внушают доверия, Людмила устраивает подъем в семь утра, уходит сама и Настю с собой уводит, чтобы дом запереть. Потом Настя огибает квартал или два и возвращается досыпать.

Посетители разные, и к каждому свой подход требуется. Кому кралю привести, кому на дверь указать – не сразу сообразишь, наметанный глаз нужен. По первости выбирать не приходилось, негусто шли. Иногда и по неделе комнаты пустовали, тут уж не до выбора. Иных принимала, не сказать, что себе в убыток, но и без особого навара, закуску, пусть и домашнюю, а выставлять приходилось. Потом приехала на завод бригада наладчиков по электрической части. Чего они там ладили, Людмила толком не понимала, но спирту для зачистки контактов им выписали, хоть залейся. Четверо их было. На разведку прислали самого здорового. Петенькой звали. Пришел он, будто бы радиолу починить. Жорка, дескать, передал, что обещал хозяйке мастера найти. Вот он и заглянул с грелкой спирта, Людмила как раз одна была. Оставила его радиолу чинить, а сама за кралечкой. Боялась, конечно, как бы на жулика не нарваться, но без риска в таком деле не обойтись, но и на Жорку надеялась, на его нюх. Бежала, аж сердце из груди выскакивало. Не скрылся Петенька, дождался своей крали. Лицо у него большое, простоватое, да сам не так прост. Отремонтировал радиолу, весь вечер гоняли: «Вот и свела судьба нас». На другой день захотела Людмила послушать свою любимую «Уральскую рябинушку», включила, а из радиолы одно шипение. До прихода Петеньки опять без музыки.

– Недоделал что-то, молчит твоя музыка.

– Значит, сломала, техника грубостей не терпит.

Починил. Комнату с подругой на ночь занял, а утром радиола снова замолчала. Людмила в панику. Но Настю на такой кривой не обойдешь.

– Ты сам ее перед уходом испортил, – перебила она, когда Петенька в третий раз начал пудрить сестре мозги.

– Ах ты, кабанище, мало того что за несчастную грелку все пружины на матрасе промял, так еще и дурить вздумал.

– Ничего, хозяюшка, реабилитируюсь. Готовь завтра двух подруг, а я приведу своего шефа с полным портфелем.

– Ему что, развратнику, сразу двух подавай? Здесь не дом терпимости, здесь приличные люди.

– Видишь ли, он мужик разборчивый, не чета мне, ему надо, чтобы выбор был.

– Тогда ладно, а то бы и на порог не пустила.

Разборчивый шеф оказался только на словах, но спирту не жалел, широкая натура. Таких Людмила отмечала особым расположением. Однако милость ее легко могла смениться гневом. Привел этот шеф дружка, вполне приличного, но из местных. Его не предупредили, что наличие таких друзей для Людмилы означало то же самое, что наличие родственников за границей для кадровика военного завода. Людмила вызвала его на улицу, отчитала, как пацана, и заявила, что никаких девушек ему не будет, пока не сплавит из дома опасного человека.

Самым скромным из гостей был Колобок. Прикатился этакий кругленький с лысиной и вздернутым носиком, по сусекам скребенный, по амбару метенный, и метенный старательно, до землицы, из последних крох слепленный. Перевалился через порог и застыл на кривеньких ножках, на громадного Петеньку уставился, лысина от волнения взмокла, а промокнуть стесняется. Людмила Петеньку с подругой в комнату отправила и ждет объяснений.

– Егор Васильевич порекомендовал.

– Какой Егор Васильевич? – не поняла Людмила.

– Дефектоскопист, рыжий такой, с кудрями.

– Жорка, что ли?

– Я и говорю, Егор Васильевич.

Портфельчик у Колобка малюсенький, детский, наверное, а в нем три бутылки коньяка: одна для стола, а две в подарок за гостеприимство, спирту достать не смог и решил заменить в эквивалентном количестве. Людмила коньяк убрала, усадила гостя за стол и сама присела, – только что вернулась с подругой для Петеньки, отдохнуть надо перед вторым рейсом. А Колобок решил, что именно она для него и предназначена. Не Настю же ему охмурять. В отличие от Колобка из сказки, он себя не переоценивал. Пока Людмила раскачивалась, он осваиваться начал, приятности ей говорить.