Читать книгу - "В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - Кэтрин Бу"

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Помолиться?

– Да, надо каждый день молиться о том, что тебе необходимо – о здоровье, о ссуде. Молись Гаджанану, не теряй надежду, проси его о помощи и, возможно, ты ее получишь.

Манджу, дочь Айши, громко вздохнула. Она знала Раджу с детства и часто думала о том, как хорошо было, если бы этот добрый и мягкий человек был ее отцом.

И Манджу, и Камбл понимали, что «сходи в храм» в данном случае означало «такая сделка не пройдет, приходи потом, но с более выгодным предложением».

– Но мы же друзья, ты давно меня знаешь, и я думал… – заикаясь, начал господин Камбл.

– Получение ссуды – непростое дело. Именно потому, что мы друзья, я хочу, чтобы тебе помогли боги. Я надеюсь, что все у тебя будет хорошо.

Раджа Камбл заковылял прочь. Айша знала, что он очень скоро вернется к ней, гораздо раньше, чем дойдет до храма. Умирающему приходится дорого платить за то, чтобы выжить.

Сама Айша в последнее время редко посещала храм. Она считала себя религиозной, но недавние события заставили ее сделать вывод, что боги даруют ей то, чего она хочет, вне зависимости от ее молитв и постов. Как-то раз она собиралась попросить, чтобы они послали неприятности соседке, распускавшей гадкие слухи об отношениях Айши с главой округа. Но не успела она обратиться к богам, как у той женщины заболел муж, старшего сына сбила машина, а младший упал с мотоцикла. Эти, а также другие подобные факты свидетельствовали, что небеса посылают ей, Айше, полосу везения. Просто она попала в колею удачи, возможно, ту самую, из которой только что выпал господин Камбл.

В другом конце комнаты ее дочь метала громы и молнии, но делала это тихо и сдержанно, еле заметно. Только так Манчжу позволяла себе проявлять эмоции, в том числе и гнев. Она кидала нарезанный лук на сковородку с таким ожесточением, что некоторые кусочки выскакивали и рассыпались по полу. Айша подняла бровь. Она знала, что вечером девушка улизнет из дома и побежит к общественному туалету плакать на плече у своей лучшей подруги Мины. Конечно, она, захлебываясь слезами, расскажет о том, как мать отказалась помочь своему больному другу. Вообще-то не предполагалось, что Айша догадывается об этих встречах у туалета и конфиденциальных (но, тем не менее, известных всей округе) беседах. Но мало что в Аннавади укрывалось от ее глаз. Вся информация рано или поздно доходила до ее сведения.

В целом Манджу была очень послушной. Айша радовалось ее покорности, всеми в квартале признаваемой красоте и успешной учебе в колледже. Она изучала что-то непонятное, но интересное, повторяла какие-то странные имена «Титания», «Дездемона»… Единственным своим воспитательным просчетом Айша считала то, что дочь выросла очень мягкосердечной. Во второй половине дня она давала уроки английского детям из беднейших семей в Аннавади. Изначально это была идея Айши. Репетиторство Манджу приносило триста рупий в месяц, и это прекрасно, но теперь девушка только и думает о своих воспитанниках – этот мальчик голодает, а эту девочку бьет мачеха.

Айша понимала, что душа полна противоречий, и принимала их как есть. Так, например, она знала по себе, что можно, с одной стороны, гордиться своим тяжелым детством и в то же время ненавидеть его, желая, чтобы всего этого с ней не было. Когда ее родителям нечем было кормить детей, дочери обходились без еды. Люди привыкли считать, что голод – это какие-то ощущения в области желудка. Но Айша запомнила его, как неприятный вкус, что-то особое на языке, будто всасывающееся в слизистую. Бывает, по прошествии стольких лет сглотнешь – и вот оно ни с того ни сего опять дает о себе знать. Она пыталась объяснить это дочери, но та не понимала, о чем речь, а лишь смотрела на мать с жалостью.

Соседи нередко просили Айшу о посредничестве в разных финансовых вопросах, но гораздо чаще их мольбы и жалобы вертелись вокруг скучных бытовых конфликтов. Взять хотя бы застарелую распрю между исламским сбродом – Зерунизой Хусейн и одноногой Фатимой. Стоит их маленьким детям поссориться во время игры, как матери начинают препираться, кто кого первый ущипнул. Обе женщины были безразличны Айше. Она знала, что Фатима лупит своих отпрысков костылями. Что до Зерунизы, то у той вообще слишком много гонору. Еще три года назад во время сезона дождей у Хусейнов вообще не было крыши над головой. Как тогда завывала эта Зеруниза! И кстати, Раул тогда очень здорово ее передразнивал, изображая отчаянные рыдания. А теперь, говорят, она и ее угрюмый Абдул прилично заработали. «Грязные мусульманские деньги, харам ка пайса» – так презрительно говорила об этом Айша. Сама она надеялась подняться благодаря умелому использованию государственных субсидий, а не копаясь в мусоре.

Большие перспективы в этом плане сулила правительственная поддержка женских «групп взаимопомощи». Это очень выгодно, особенно сейчас, когда Айша поняла, как играть в эту игру. Программа предполагала создание женщинами с неустойчивым материальным положением своеобразных финансовых кооперативов, куда каждая из них помещала бы свои сбережения. Из этой общей кассы члены группы в период острой нужды могли бы брать ссуды под небольшой процент. Но объединение, созданное Айшей, предпочитало вместо льготных займов одалживать деньги под высокий процент, например, еще более неимущим женщинам в квартале, которых сознательно не принимали в группу. Так произошло со старушкой-чистильщицей канализационных стоков, которая подарила Айше сари.

Когда в Мумбаи прибывали иностранные журналисты, чтобы посмотреть, как кассы взаимопомощи помогают женщинам встать на ноги, чиновники нередко привозили их к Айше. В ее обязанности входило собрать у себя любых подвернувшихся под руку соседок, чтобы те застенчиво поулыбались в камеру, пока официальные лица рассказывают гостям о том, как финансовый кооператив помог присутствующим выбраться из нищеты. Айше принадлежал обычно финальный аккорд в этом шоу. Она демонстрировала всем Манджу и торжественно заключала: «Теперь мы независимы от мужчин! Моя девочка может закончить колледж и тоже стать самостоятельной!» Западные дамы в этот момент пускали слезу.

«Большие шишки думают, что если мы бедны, то совсем ничего не понимаем», – часто говорила Айша своим детям. Она-то все очень хорошо понимала и была сознательной участницей общенационального спектакля, разыгрываемого по всей Индии. Задачей всех актеров в этой пьесе было продемонстрировать себе и миру, что государство активно борется с вечными язвами – бедностью, болезнями, неграмотностью, эксплуатацией детского труда. Тем временем прочих старых, как мир, проблем этого общества – коррупции и манипуляции, то есть использования менее слабыми более слабых в своих интересах, никто будто бы и не замечал.

Для западного сознания и для тонкой прослойки, которую представляла собой индийская интеллигенция, термин «коррупция» имел исключительно негативные коннотации. Она воспринималась как главное препятствие на пути Индии к модернизации и достижения нового уровня в развитии. Но для самых обездоленных людей в этой стране коррупция оставалось последним прибежищем в отчаянных жизненных ситуациях. Когда все другие возможности были исчерпаны, этот проторенный веками путь оставлял несчастным хоть какую-то надежду.