Читать книгу - "Ночью 16 января - Айн Рэнд"

Пристав. Встать, суд идет!

Судья Хиф входит, все встают.

Двенадцатый Высший суд штата Нью-Йорк. Председатель — его честь судья Уильям Хиф.

Судья садится. Пристав ударяет молотком, и все садятся.

Судья Хиф. Общественное обвинение штата Нью-Йорк против Карен Эндр.

Флинт. Готов, Ваша честь.

Стивенс. Готов, Ваша честь.

Судья Хиф. Окружной прокурор может продолжать.

Флинт. Если Ваша честь не возражает, обвинение представит еще одного свидетеля. Мистер Джон Грэм Уитфилд!

Входит Мистер Уитфилд в сопровождении Нэнси Ли. Уитфилд — высокий и седой, с первого взгляда видно, что он настоящей джентльмен, он прекрасно выглядит для своего возраста. Разговаривает властно, как хозяин мира. Нэнси Ли идет медленно, потупив взор. Уитфилд нежно похлопывает ее по руке, как бы стремясь ее подбодрить; он идет к месту для свидетеля, а она садится на стул справа.

Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог?

Уитфилд. Клянусь.

Флинт. Как вас зовут?

Уитфилд. Джон Грэм Уитфилд.

Флинт. Ваш род занятий?

Уитфилд. Я президент банка «Уитфилд Нэйшнл Банк».

Флинт. Что свело вас с покойным мистером Фолкнером?

Уитфилд. Он был женат на моей дочери.

Флинт. Нет сомнения, мистер Уитфилд, что вы чрезвычайно компетентны в финансовых вопросах. Не могли бы вы рассказать, каково было состояние бизнеса мистера Фолкнера перед его смертью?

Уитфилд. Я бы сказал, дела были очень плохи, и всё же не безнадежны. Мой банк ссудил мистеру Фолкнеру двадцать пять миллионов долларов, чтобы спасти его предприятие. Нет необходимости говорить, что теперь эти деньги пропали.

Флинт. Что побудило вас дать ему ссуду, мистер Уитфилд?

Уитфилд. Он был мужем моей дочери; ее счастье для меня всегда было важнее всего. Но я руководствовался не только личными мотивами; видя, к каким бесчисленным трагедиям приведет это разорение для мелких инвесторов, я счел своим долгом приложить все усилия, чтобы предотвратить его.

Флинт. Рискнули ли бы вы такими большими деньгами ради предприятия мистера Фолкнера, если бы считали, что оно обречено и надежды нет?

Уитфилд. Нет конечно. Это было бы сложно сделать, но я не сомневаюсь, что с моей деловой проницательностью смог бы предотвратить его крах — если бы Фолкнер был жив.

Флинт. Значит, причиной самоубийства не могло стать состояние его бизнеса?

Уитфилд. У него были все причины жить.

Флинт. А теперь, мистер Уитфилд, скажите, пожалуйста, был ли мистер Фолкнер счастлив в семейной жизни с вашей дочерью?

Уитфилд. Мистер Флинт, я хочу сказать, что всегда считал дом и семью самым главным в нашей жизни. Так что вы можете представить, как важно было для меня семейное счастье дочери — и она была абсолютно счастлива с мистером Фолкнером.

Флинт. Мистер Уитфилд, а что думали о мистере Фолкнере вы?

Уитфилд. Могу только сказать, что я не одобрял многие из его качеств. Мы были настолько разными, насколько могут быть разными два человека; я ставлю долг превыше всего; Бьорн Фолкнер ставил превыше всего только собственное удовольствие.

Флинт. Как вы полагаете, мистер Уитфилд, мог ли мистер Фолкнер покончить с собой?

Уитфилд. Полагаю, это абсолютно невозможно.

Флинт. Спасибо, мистер Уитфилд. У меня все.

Стивенс. Мистер Уитфилд, вы хорошо относились к своему зятю?

Уитфилд. Да.

Стивенс. И у вас никогда не случалось ссор, не бывало такого, чтобы он выводил вас из себя?

Уитфилд (со снисходительной высокомерной улыбкой). Мистер Стивенс, меня невозможно вывести из себя.

Стивенс. Если я ничего не путаю, у вас с мистером Фолкнером произошло какое-то недоразумение, когда вы давали ему огромную ссуду. Это не потому, что вы отказывались дать деньги?

Уитфилд. Уверяю вас, это было чистое недоразумение. Должен заметить, мистер Фолкнер предпринял… не совсем этичную попытку ускорить процесс получения денег, в чем совершенно не было необходимости, ведь я и так с радостью дал их ему — ради дочери.

Стивенс. Вы говорили, что крах мистера Фолкнера принес и вам большие убытки?

Уитфилд. Да.

Стивенс. И ваше финансовое состояние в настоящее время не так хорошо, как раньше?

Уитфилд. Да.

Стивенс. Тогда как вы смогли позволить себе назначить вознаграждение в сто тысяч долларов за поимку и обличение Гатса Ригана?

Флинт. Я протестую! Какое это имеет отношение к делу?

Уитфилд. Ваша честь, я прошу позволить мне это объяснить.

Судья Хиф. Пожалуйста.

Уитфилд. Да, я назначал такое вознаграждение. Мной движило чувство гражданского долга. Джентльмен, известный под именем Гатс Риган, — печально известный преступник. Я счел, что можно заплатить за то, чтобы его арестовали и судили. Но я согласен с мистером Флинтом, что это не имеет отношения к делу.

Стивенс. Мистер Уитфилд, скажите, пожалуйста, почему вы так поспешно уехали в Калифорнию перед первым заседанием?

Уитфилд. По-моему, это очевидно. Моя дочь была сломлена неожиданно постигшим ее несчастьем. Я поспешил увести ее отсюда, чтобы спасти ей здоровье, а может быть и жизнь.

Стивенс. Вы очень любите свою дочь?

Уитфилд. Да.

Стивенс. Вы стараетесь по возможности исполнять все ее желания?

Уитфилд. С гордостью могу сказать, что да.

Стивенс. Если она или вы чего-то хотите, за ценой вы не постоите, верно?

Уитфилд. Мы можем себе позволить не думать о цене.

Стивенс. Так что вы бы не отказались купить ей того мужчину, которого она хочет?

Флинт. Ваша честь! Мы…

Уитфилд. Мистер Стивенс!

Стивенс. Вы не остановитесь перед тем, чтобы заплатить целое состояние за то, чтобы сломить первого несгибаемого человека, которого вы встретили за свою жизнь?

Флинт. Ваша честь! Мы протестуем!

Судья Хиф. Протест принимается.

Стивенс. А теперь, мистер Уитфилд, неужели вы станете утверждать, что ваши деньги не имели никакого отношения к увольнению мистером Фолкнером мисс Эндр? Что это не было вашим условием?