Читать книгу - "Какое надувательство! - Джонатан Коу"

— Да нет, нормально. Может быть, зайдете?

— Спасибо.

Пока она переступала порог моей квартиры, я пытался вспомнить, когда у меня вообще бывали гости. Наверное, после приезда мамы — никого: два, а то и три года. Тогда же я в последний раз вытирал пыль и включал пылесос. О чем это она вообще: „Мы с вами не очень хорошо знакомы“? Странная такая.

— Повесить ваше пальто? — спросил я.

Она вытаращилась на меня, и только тут я заметил, что на ней нет никакого пальто — только джинсы и хлопчатобумажная блузка. Это меня несколько сбило с толку, но неловкость удалось погасить нервным смешком. Хихикнули мы вместе. В конце концов, на улице стояла жара, да и пока не стемнело.

— Итак, — произнес я, когда мы сели, — чем могу служить?

— Дело вот в чем, — начала она.

Но стоило ей заговорить, как мое внимание привлекли пигментные пятна у нее на запястье, и я принялся гадать, сколько ей может быть лет: в ее лице и особенно в глазах светилось чуть ли не детское свежее любопытство, и лишь по одному этому признаку я бы решил, что ей максимум чуть за тридцать, однако что-то наводило на мысль, не ближе ли она к моему возрасту или даже старше, вероятно, уже за сорок или еще больше, и пока я пытался решить для себя этот вопрос, до меня вдруг дошло, что гостья умолкла и ждет какого-то ответа, а я не услышал ни единого слова.

Повисла долгая и мучительная пауза. Я встал, сунул руки в карманы и подошел к окну. Ничего не оставалось — только обернуться через несколько секунд и как можно вежливее попросить:

— Не могли бы вы повторить все это еще разок?

Она удивилась, но постаралась это скрыть.

— Конечно.

И начала объяснять все заново, только на этот раз стоя у окна. Я понял, что передо мной — телевизор и я не могу оторвать глаз от смуглого и темноволосого улыбчивого джентльмена на экране: он обнимал маленького мальчика и, судя по всему, изо всех сил старался ему понравиться, а мальчуган стоял по стойке „смирно“ и таращился в пространство, чуть ли не отталкивая этого добродушного черноусого дядьку, с лица которого не сползала улыбка. Что-то во всей этой напряженной и неестественной сцене настолько завораживало, что я совсем забыл: я должен слушать женщину — и опомнился, только когда она почти закончила. И только тут осознал, что я по-прежнему не имею ни малейшего понятия, о чем она говорила.

Повисла еще одна пауза — дольше и мучительнее первой. Свой следующий ход я сперва тщательно обдумал: глубокомысленная небрежная проходка в другой конец комнаты, где я столь же небрежно обопрусь ягодицами о край обеденного стола так, чтобы слегка отклониться назад, когда окажусь к гостье лицом. Вот тогда-то я и произнес:

— А вам не покажется затруднительным пройти все это снова по пунктам?

Несколько секунд она очень пристально меня разглядывала.

— Я надеюсь, что не обижу вас, Майкл, — сказала она, — если поинтересуюсь: с вами все в порядке?

Вопрос резонный по всем меркам, но на честный ответ мне не хватало мужества.

— Видите ли, дело в моей сосредоточенности, — сказал я. — Она уже не та, что раньше. Наверное, слишком много телевизор смотрю. Если бы вы могли… еще раз… Я вас внимательно слушаю. Честное слово.

Рискованный финт. Я бы нисколько не удивился, если б она после этого просто встала и вышла из комнаты. Она взглянула на листок бумаги в руке и, как мне показалось, задумалась, не бросить ли эту неблагодарную затею — заставить меня прислушаться к нескольким простым словам на внятном английском языке. Но все же, набрав в грудь побольше воздуху, заговорила снова — медленно, громко и размеренно. Ясно, что это мой последний шанс.

И тут я бы прислушался — вот честное слово, прислушался бы: любопытство мое возбудилось, не говоря обо всем остальном, но мозг отказывался тормозить, все чувства вертелись вихрем — она назвала меня по имени, она в самом деле назвала меня по имени — Майкл, она же точно сказала: „Я надеюсь, что не обижу вас, Майкл“, — а я даже припомнить не могу, когда кто-то называл меня по имени, должно быть, еще когда мама приезжала, два, а то и три года назад, а самое смешное в том, что если она знает, как меня зовут, то вполне вероятно, что и я знаю ее имя, или знал раньше, или должен знать, наверное, нас когда-то знакомили; и я так увлекся, подбирая имя к ее лицу, помещая ее лицо в контекст ситуации, что совершенно забыл прислушиваться к ее медленной, громкой, размеренной речи, поэтому, как только она закончила, тотчас понял, что нам предстоит: нам предстояло гораздо больше — нам предстояло что-то гораздо больше и гораздо, гораздо хуже, чем еще одна долгая и мучительная пауза.

— Вы ведь совсем не слушали меня, правда?

Я кивнул.

— У меня такое чувство, — сказала она, быстро вставая на ноги, — что я попусту трачу время.

Она с упреком посмотрела на меня, а я, зная, что терять мне больше нечего, посмотрел на нее.

— Можно вас кое о чем спросить?

Она пожала плечами:

— Почему нет?

— Вы кто?

Глаза ее расширились, и мне показалось, что она даже отступила на шаг, хотя, насколько я видел, она не шелохнулась.

— Простите?

— Я не знаю, кто вы такая.

Женщина улыбнулась безрадостно и недоверчиво.

— Фиона.

— Фиона. — Имя тяжело плюхнулось мне в мозг — и никакого эха. — Мы должны быть знакомы?

— Я ваша соседка, — сказала Фиона. — Моя квартира — напротив вашей, через коридор. Я представилась вам несколько недель назад. Мы с вами встречаемся на лестнице… три или четыре раза в неделю. Вы здороваетесь.

Я поморгал и чуть ближе подступил к ней, откровенно рассматривая ее лицо. С неимоверным усилием напряг память. Фиона… Но имя не всплывало — я не слышал его, по крайней мере в последнее время, и хотя мне действительно показалось, что в лице ее проскальзывает нечто отдаленно знакомое, происхождение этого ощущения оставалось неявным: оно отдавало не столько повседневными встречами на лестнице, сколько тем чувством, когда тебе показывают выцветший снимок давно усопшего предка, в чертах которого еще можно разглядеть призрак фамильного сходства. Фиона…

— А когда вы мне представились, — спросил я, — я вам что-нибудь сказал?

— Да нет, не очень много. Мне вы даже показались довольно недружелюбным. Но с другой стороны, я не привыкла легко сдаваться, а потому продолжала с вами здороваться.

— Спасибо. — Я сел в кресло. — Спасибо вам.

Фиона осталась стоять у двери.

— Так я пойду?

— Нет — прошу вас. Пожалуйста, будьте ко мне снисходительны. Возможно, у нас еще что-нибудь и получится. Сядьте, прошу вас.

Фиона помедлила и приоткрыла дверь на лестничную площадку. Я сделал вид, что не заметил: дверь осталась открытой, когда Фиона пристроилась на краешке дивана, неестественно выпрямив спину и сложив на коленях руки.