Читать книгу - "Оптимисты - Эндрю Миллер"

Квартира Клэр находилась на горе, неподалеку от станции. Вслед за Фиак Клем поднялся на четыре лестничных пролета и, остановившись позади, ждал, пока она доставала из кармана плаща ключи: длинный, от врезного замка, и маленький медный — от защелки. Внутри стоял теплый, сладковатый запах пыли, ковров и чего-то неуловимо природного, вроде сухофруктов или засохших цветов. Хотя он не был в квартире раньше — все эти годы их встречи неизменно происходили южнее, — он сразу узнал некоторые из ее старых вещей: репродукцию над телефоном, лампу в стиле ар-деко, стоящий в нише в конце коридора письменный стол. Более того, он узнал ее манеру располагать вещи — порядок, несколько изысканных предметов, выбранных со вкусом более тонким, более изощренным, чем его собственный.

Бросив сумку в прихожей, он прошел в кухню. Высокое окно выходило на крышу станции, видна была река. Фиак поливала цветы на подоконнике. Клем присел у стола.

— А что с ее письмами?

— Я отношу ей.

— И что она с ними делает?

— Отдает обратно мне. Я управляюсь с теми, с которыми могу, а остальным придется подождать.

— Здесь тепло, — сказал он.

Она не ответила. Он посмотрел на лежащие на столе вещи. Пара купленных в аптеке очков для чтения, дорожный будильник, набор электрических лампочек в целлофановой обертке. И воскресное приложение к газете, напечатавшее, как он знал, его сделанные весной фотографии. Отогнув угол журнала, он бегло пролистал его, не задержавшись на мелькнувшем краешке собственной фотографии.

— Поймают они его? — спросила Фиак, указывая на журнал носиком лейки.

— Кого?

— Того, кто это устроил.

— Рузиндану? Не знаю. Мы его искали. Он сбежал. Полстраны сбежало.

— А не рано вы прекратили его искать?

— А вы бы продолжали?

— Чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Вам, небось, хотелось?

— Конечно.

— Чтобы ткнуть ему в лицо его преступления.

— А Клэр видела эти фотографии?

— Это ее журнал.

Он кивнул.

— Я постелю вам, — опуская лейку, сказала Фиак.

— Не нужно, — сказал Клем. — Если вы покажете мне, где что лежит…

— Она попросила меня.

— Правда?

— Правда.

Клем прошел за ней в прихожую. Он был бы не прочь повздорить с Фиак, устроить склоку, поставить ее на место, чтобы она поняла, что семейному терпению есть пределы. Прислонившись к дверному косяку сестриной комнаты — единственной спальни в квартире, он наблюдал за Фиак, склонившейся над стоявшим в ногах кровати оцинкованным сундуком с постельным бельем. Что привлекало Клэр к этой крупной, мужеподобной женщине? Ее верность? Или осознание того, что и она была в какой-то мере жертвой и тоже жила, как сама Клэр, как Одетта Семугеши, как будет жить та испанская девушка, навеки не в силах побороть прошлое несчастье?

— Я сам могу застелить кровать, — сказал он.

— В вашем возрасте на это можно рассчитывать, — сказала она.

Выпрямившись, с простынями в руках она прошла мимо него в гостиную. Его явно не приглашали занять ложе сестры, но Клем еще немного побыл в спальне — встав в центре комнаты, он попытался «прочесть» ее взглядом. Она располагалась в глубине дома, вдали от кухни, и выходила на северо-восток; из узкого окна струился серовато-белесый, как прозрачная холодная вода, свет. С хромированной перекладины элегантного шифоньера свешивалось на плечиках около дюжины платьев; на нижних полках, носками к стенке, стояло шесть пар туфель. На каминной полке, под серебристым утренним или вечерним акварельным пейзажем, выстроились в ряд морские раковины. На туалетном столике не было ничего интересного: шпильки, склянка с духами, баночка крема для рук, упаковка капсул масла энотеры. Он отодвинул боковую дверцу шифоньера и обнаружил фотографию Норы в очках, как у Чан Кайши. Но самым интересным, самым интригующим в комнате был подбитый алым шелком халат, многочисленными складками повисший на крючке с обратной стороны двери. Клем прикоснулся к нему пальцами; от материала исходило совершенно особое ощущение прохлады. Пожалуй, стоит ползарплаты. Может, подарок? Такую вещь, подумал он, не дарят женщине, расставшейся с чувственными наслаждениями.