Читать книгу - "Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс"

Но все это было потом, в детском приюте. После того как пришла полиция и та женщина, чтобы забрать меня. Они стучали в дверь, а я молчала. Лежала под одеялом. Они сломали дверь и понесли мою койку вниз, а сами держали меня. Держали, чтобы я не упала. А мне хотелось плакать, потому что папа придет, а меня не будет. Он очень рассердится. Он же не будет знать, где искать меня.

— Я же не знала, я не могу нести за это ответственность, — кричала женщина.

Первый полицейский взломал дверь. Я знала, что это не мой папа. Я лежала под одеялом. Глаз у меня был закрыт, но я видела, как они вошли и что это не мой папа.

Какой-то мужчина подошел ко мне и посмотрел.

— Боже мой… — сказал он.

Все они были полицейские. И с ними была женщина в полицейской форме, в юбке. Я одним глазом видела, как она уставилась на меня. Все они уставились.

— Боже мой… — снова сказал один из них.

5

— Поздоровайся же! Скажи хоть что-нибудь!

Женщина стояла, склонившись над Элиной. По другую сторону кровати палатная няня взбивала подушку, помогая Элине сесть. Элина сжалась в комочек, попыталась зажмуриться, но женщина все говорила, все упрашивала. У нее были ярко-рыжие волосы, которые острыми завитками торчали во все стороны вокруг головы. В ушах у нее что-то болталось — что-то странное, блестящее, так что Элина попыталась отодвинуться подальше от этой угрозы, но палатная няня крепко ухватила ее за плечи и удержала на месте.

Рот у женщины был красный, очень удивленный и очень подвижный.

— Элина… — взывала она.

«Элина» — издалека, потом ближе, слишком близко. Расстояние то увеличивалось, то сжималось и — вовсе исчезло, все стало так близко — лицо в лицо; очень громко.

Рыжеволосая нагнулась над постелью, уперлась в нее коленом, так что матрас с той стороны вдавился. Она что-то говорила, но Элина молчала, тогда женщина качнулась вперед, обняла ее, обхватила. «Элина, Элина», — раздался рыдающий злой голос. Рот Элины вжался в плечо женщины, было больно, все эти трепыхания причиняли ей боль и внутри и снаружи. Но она не отбивалась. Не плакала. И тут — точно в награду за это — женщина отстранилась и стала мамой Элины.

Элина почувствовала, как лицо у нее растягивается в улыбке.

— Смотрите, она узнает меня! Она понимает, кто я! — воскликнула женщина. — Ох, Элина, дорогая… Элина… Это же я, твоя мама, ты узнаешь меня, верно? Она узнает меня! О, она меня узнала! Я говорила вам, что она меня узнает…

Элина заметила, как в палату вошел и затем вышел темноволосый мужчина — доктор, и еще там была палатная сестра и другая сестра. Но в центре всего была мама. А она снова нагнулась и села на постель, рядом с Элиной, и взяла ее руки в свои. Она была очень взволнована. Она все время вертела головой, так что слезы в ее глазах ярко блестели и переливались, а одна слезинка выскочила и быстро потекла по щеке.

— Господи, какой ужас… что это у тебя за прыщи на лице, Элина, и что случилось с твоими волосами? Боже, о боже… Что он с тобой сделал? Что… Почему вы не сказали мне, как она выглядит? — обратилась она к доктору.

Он шагнул вперед, откликаясь на ее призыв, — быстрый, темноволосый, лицо насуплено. И заговорил так тихо, что Элина ничего не расслышала. Пока он говорил, мать Элины вдруг снова кинулась обнимать ее, заплакала. Платье на ней было из какой-то жесткой царапающей ткани, но у горла виднелась блузка — большой кружевной белый бант. В ушах висели серьги — большие белые камни, точно снежные комочки. Одна серьга прижалась ко лбу Элины, и ей приятно было, что серьга такая холодная, твердая, крепкая.

— Почему вы не сообщили мне, в каком она состоянии? Почему на это понадобилось столько времени? Да понимаете ли вы, что девочка пропадала шестьдесят один день, шестьдесят один день без матери, нет, пожалуйста, не перебивайте, а мне пришлось ждать сорок пять минут, пока меня пропустили сюда. Кто тут главный? Почему она лежит не в отдельной палате?

Доктор попытался ответить на все эти вопросы.

— Какая еще обычная процедура? Что это значит? Речь ведь идет не о благотворительности, я вовсе не нищая, а мать этой девочки, и я потрясена всем, что я тут вижу, особенно в этой палате, я потрясена состоянием, в котором находится моя дочь… нет, пожалуйста, не перебивайте… я прилетела в Сан-Франциско два часа тому назад и только сейчас смогла пробиться к моей дочери и увидела ее в таком состоянии… эти волосы… лицо…

— Ей сейчас гораздо лучше, миссис Росс…

— Почему она молчит? Элина, душенька, скажи «здравствуй». Скажи «здравствуй». Скажи же «здравствуй» своей маме.

— Она действительно все время молчит, но мы думаем…

— Она смотрит на меня, она меня узнает, глядите… она мне улыбается… это же улыбка… Радость моя, все у тебя теперь будет хорошо. Я сегодня же заберу тебя отсюда. Все у тебя будет хорошо, ты будешь в безопасности, снова дома. И больше никогда с тобой ничего не случится. Ты меня понимаешь?

Элина кивнула.

— Ах, да! Да! Видите, она прекрасно все понимает! — воскликнула мать Элины. Глаза ее блестели и горели от слез. Она улыбнулась Элине, улыбка ее проникла в Элину, стала шириться и расти, проникая все глубже. Элина почувствовала, как жаром запылали у нее щеки, словно загоревшись отсветом материнского волнения, отсветом ее любви. — Но какой же это был для меня удар, когда я вошла сюда… и увидела ее… Она же всегда умела говорить, доктор, всегда была нормальным ребенком. Я просто не могу понять, почему… И почему это полиции потребовалось столько времени, чтобы найти их? И почему дали ему удрать?

— Как вела себя в этом деле полиция, я понятия не имею, — медленно произнес врач. Он смотрел на мать Элины. И говорил каким-то особым голосом — не так, как с сестрами, или когда отдавал распоряжения, или расспрашивал больных. Сестра тоже смотрела на мать Элины. — Но девочке, к счастью, гораздо лучше, вам приятно будет узнать, что она неуклонно прибавляет в весе, миссис Росс, все это очень хорошо. Очень хорошо. Так что для вашего страха нет оснований, миссис Росс…

Мать Элины протянула руку и дотронулась до Элининого лица. Пальцы у нее были прохладные и мягкие, очень мягкие.

— Скажи «здравствуй» своей маме, Элина, скажи же «здравствуй»!..

Элина молчала, улыбка у матери стала грустной. Она поднялась и медленно, задумчиво огладила платье. Затем повернулась к доктору, не смотря, однако, на него. — Ну, по крайней мере, полиция хоть нашла ее — это уже достижение. На это потребовалось всего шестьдесят один день. И если девочке действительно лучше, как вы говорите, тогда, честное слово, я очень благодарна вам… И мне неважно, что здесь так паршиво… Вы ведь врач или… Я хочу сказать: у вас есть медицинский диплом?

Врач смущенно рассмеялся.

— Да, конечно, у меня есть медицинский диплом, я врач, я получил диплом на Гавайях, но вы, видимо, хотите знать… я полагаю… вы хотите знать, сдал ли я экзамены, которые требуются, чтобы практиковать в этом штате… Этот экзамен я скоро сдам, очень скоро, а пока я интерн…