Читать книгу - "Акционерное общество женщин - Елена Котова"

Земную жизнь пройдя до половины,

Я очутился в сумрачном лесу,

Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу,

Тот дикий лес, дремучий и грозящий,

Чей давний ужас в памяти несу!

Данте. «Божественная комедия».

«Ад. Песнь первая» (1307–1321).

Пер. М.А. Лозинского

Банк, куда Семеныч пристроил Иноземцеву, был не слишком большой, но и не маленький. Он прокачивал деньги крупной империи, в которой была такая уйма предприятий, холдингов, субхолдингов, строительных, торговых, провайдерских, инновационных и прочих компаний, что так называемый «клиентский блок», заведовать которым назначили Иноземцеву, был густ, как сборная солянка. Иноземцева гордилась обилием клиентов и не задумывалась о том, что оно объясняется лишь запретом даже смотреть на иные банки.

Отец-основатель империи, не очень понимая, зачем он по просьбе какого-то Семеныча, который ему был не сват и не брат, взял на работу эту самую Иноземцеву, поставив перед ней задачу привлечения новых, «внесистемных» клиентов.

Задача была невыполнима, поскольку Иноземцевой было строго запрещено выдавать кредиты чужим, когда и своим не хватало. Любил отец-основатель такие забавы: выживет – так приживется, а нет – так и хрен с ней. Иноземцева же не понимала, что результатов от нее никто никаких не ждет, и пыталась трепыхаться.

– Хочу поделиться с вами своим опытом работы в Америке, – с такими словами она почти каждый вечер, когда в банке оставалось лишь высшее руководство, приходила на вечерние посиделки к председателю банка. – Надо дать клиенту возможность наработать кредитную историю…

Председатель с интересом слушал рассказы, как нарабатывается в Америке кредитная история, а Иноземцева видела в его интересе признание собственной значимости и обожала председателя, смуглолицего красавца лет тридцати, которого на такой ключевой пост, как разруливание финансовых потоков империи, поставил сам отец-основатель.

Банк был обустроен по-домашнему. Начальником кредитного отдела была жена руководителя строительного субхолдинга, начальником казначейства – зять партнера отца-основателя, рекламой руководила дочь от первого брака одного из партнеров.

Основатель империи сбрасывал в банк весь отстойный человеческий материал, который надо было пристроить, не допуская до серьезного бизнеса. Для этого банк, качавший деньги в замкнутой системе сообщающихся сосудов, вполне подходил. Ущерба империи в нем нанести было невозможно, и смуглолицый председатель являлся скорее диспетчером, чем банкиром.

Однако и в нехитрой диспетчеризации можно было что-то случайно напутать, а то и ненароком украсть. Чтобы уберечь трюм империи от возможных течей, к юноше-председателю была приставлена первая и, заметьте, единственная жена отца-основателя, руководившая в банке планированием и комплайенсом одновременно.

Надежда Константиновна, некогда тонкая барышня из хорошей семьи, ныне усохшая вобла в трехтысячных костюмах, носила себя по банку как посланник мессии на земле, особо опекая юного смуглолицего председателя. Видимо, у нее был прирожденный педагогический дар… Вся эта конструкция была лишь еще одним подтверждением незаурядного ума отца-основателя, давшего жене утеху, банку устойчивость, а молодому дарованию – наставника и надзирателя.

Вечерние же посиделки Иноземцевой выбивались из течения жизни банка, тем более что Надежда Константиновна в принципе не понимала, зачем в их уютный банк приводить каких-то клиентов со стороны. Да и посиделки эти вечерние…

Поставив под ружье чад и домочадцев, Надежда Константиновна пошла на Иноземцеву войной. Мальчик-председатель был хоть и юн, но не дурак, и хотя Иноземцева была ему симпатична – женщина веселая, посидеть с ней вечерком за рюмочкой было в удовольствие, – быстро прикинул, что отец-основатель, а тем более какой-то слабознакомый Семеныч – далеко, а Надежда Константиновна рядом. И днем, и, практически, ночью. Ни на минуту не усомнившись в исходе семейной склоки, приключившейся на вверенной ему коммунальной кухне, куда судьба закинула золушку Иноземцеву, мальчик поддерживал ее по вечерам за рюмочкой, а днем же, на заседаниях разных комитетов, позволял всем так поддерживать Надежду Константиновну, что Иноземцева со своими инициативами оказывалась совершенно не к месту.