Читать книгу - "Голубиная книга анархиста - Олег Ермаков"

— Ну, друзья, а мы попьем чаю, верно? — спросил Митрий Алексеевич, поблескивая круглыми очками, снимая шляпу, куртку. — Правда, снова придется подтопить печку, электричества-то нема.

— Стрланно, — произнес вдруг Вася, поглядывая на него. — Стрланно, что вы не любите Леннона.

Митрий Алексеевич взглянул на него удивленно.

— Это почему же?

Вася опустил голову, пожал плечами.

— Да так…

— А мне дюже понравилася та бабенка-то, ну, которая на севере пела-то, — призналась Валя.

Митрий Алексеевич, щепавший полено большим тесаком, кивнул.

— Боб с Лией шарят повсюду, выискивая что-нибудь такое… Жаль, что ты сама не попела для Севы.

— Вот еще… Ху-ууугу! — ухнула по своей привычке Валя.

Митрий Алексеевич чиркнул спичкой, и его лицо, очки озарились багровым пламенем, даже как будто заросшие черными волосками щеки и подбородок затрещали.

— Но я для вас могу попеть, — сказала Валя. — Хотите?

Вася укоризненно взглянул на нее. Но Митрий Алексеевич кивнул, и она уже начала облизывать губы, настраиваясь.

— Глотку ба смочить, — пробормотала.

— Вон, молока выпей, — сказал Митрий Алексеевич.

И Валя пошла и налила себе молока, коснулась края стакана. Снова молоко казалось просто висящим, парящим у ее лица. Вася засмотрелся и даже дернул себя за вихор.

Валя почмокала, вытерла полные губы, оглянулась на Васю, потом отвернулась к окну и запела:

— Ай же ты, Кирик младенец / Трехгодный без двух месяцей / И мать твоя Улита! / И нашли этого Кирика младенца / У Максимьяна-царя во граде, / Во соборной церкви апостольской / Против Петра и Павла. / Читает книгу Кирик младенец / Трехгодный без двух месяцей, / И стоит тут его мать Улита. / Приходят злы мученики царя Максимьяна, / Говорили Кирику младенцу: / «Ай же ты, Кирик младенец / Трехгодный без двух месяцей / И мати твоя Улита! / И ты поверуй во веру нашую, / Поклонись нашим богам-идолам». / И говорил-то Кирик младенец: / «Ай же вы, злы мучители Царя Максимьяна! / И не поверую я в веру вашую, / И не поклонюсь я вашим богам-идолам. / Какой ответ со первого дни, / Такой ответ и до последнего дни». / И взяли эты злы мучители / Кирика младенца / Трехгодного без двух месяцей / И матерь его Улиту… — тут ее голос прервался.

— Хых!.. Ребенку два года и десять месяцев, — прокомментировал Вася, — а он шпарит, как партизан на допросе.

Валя посмотрела на него.

— Он же Кирик, святый, и мама его Улита святая странница, — сказала она.

— Откуда все-таки ты все это знаешь?

— Поживи на соборе, и не то узнаешь, — сказала Валя.

Вася глядел на нее с подозрением.

— У тебя память, как у Рихарда Зорге, — пробормотал он.

— Это все Мартыновна, — снова сослалась на жительницу Соборной горы Валя.

Но сейчас для Васи это прозвучало как-то неубедительно. Он все пристальнее вглядывался в лицо, наполовину темное, наполовину освещенное лампой, в черные глаза, черные и багряные губы, угольные волосы. И она померещилась ему участницей какого-то спектакля, все идущего в радиоэфире, в неведомом эфире неведомого радио, неизвестно кем поставленного и — главное — зачем.

— Что же было дальше? — с любопытством спросил Митрий Алексеевич, сидя у печки с чайником на плите.