Читать книгу - "Мы, утонувшие - Карстен Йенсен"

Кристиан обучался у Самуэльсена, владельца магазина скобяных товаров на Конгегаде, и никто не понимал, почему он продолжает носиться по городу и драться в бандах. Взрослые были о нем невысокого мнения. А дети его боялись, и потому, наверное, он и продолжал вести себя как ребенок. Предпочитал общество, где может быть самым большим и сильным.

В случае с Антоном все было наоборот. Взрослые, в основном, правда, матери, не особенно любили мальчика, который одним выстрелом лишил света половину Марсталя. Мальчишки же смотрели на него с восхищением. Антону было все равно, кто больше его, кто меньше, он в любых обстоятельствах считал себя самым хитрым.

Кристиан Силач встретил Антона лучше, чем тот ожидал. У Антона была репутация. Однако он понимал, что самый мощный аргумент в предстоящих переговорах — содержимое ящика, который принесли его адъютанты, Кнуд Эрик и Вильгельм. Он стоял на том, что банду следует назвать в честь Альберта. Усовершенствовал ритуал посвящения. Потенциальным членам банды предстояло не только, стоя в Альбертовых сапогах, произнести клятву, но и одновременно с этим возложить руку на череп убитого. Водоросли он отмыл, и теперь в отполированном затылке ясно была видна дыра. Антон решил, что имя убийцы навеки останется тайной для всех членов банды, за исключением ее главарей, которых должно быть двое: Кристиан и он сам.

Он попросил Кнуда Эрика открыть крышку. С торжественной миной вынул череп и протянул его Кристиану, тот принял череп, шевеля лопухами-ушами. Мы видели, что ему страшно, но изворотливый мальчишеский ум, скрытый в теле взрослого мужчины, работал на полную мощность. Череп с непреодолимой силой взывал к фантазии, и Кристиан инстинктивно понимал, что такое же впечатление он произведет на других, таких же как он сам. У владельца черепа будет самая большая и сильная банда. Он молча кивнул в знак того, что соглашается на условия Антона.

— Это не какой-нибудь пещерный человек, которому вдарили по башке топором, — сказал Антон.

Он заставил Кристиана пригнуться, так чтобы их головы находились на одном уровне, и прошептал ему на ухо имя убитого. Затем они посмотрели друг другу в глаза, скрепив таким образом заключенный союз.

Первым делом новой банде предстояло раздобыть оружие и снаряжение для новых рекрутов. Молочник, продававший магазинам масло и маргарин с телеги, презентовал нам крышки от использованных бочек. Мы приделали к ним ремни, и они стали служить щитами. Кристиан доказал свою полезность, достав у Самуэльсена розги, из которых мы сделали луки. В качестве стрел использовали ветки, толку от них было немного, хотя, если тупым концом попасть в лоб, синяк оставался. Мы пытались заточить их ножом, но они были недостаточно твердыми. Антон придумал привязывать к концам стрел парусные иглы. Тогда они не просто били, они входили прямо в кожу, и, бывало, противники покидали поле битвы похожими на ежиков, особенно летом, когда не надо было протыкать слои одежды и игла прямиком входила в незащищенную кожу.

Вот это то, что надо! Теперь драки стали опасными, как и следует. У нашей банды было название, которое обязывало, и голова покойника в качестве основной реликвии. Сражаться стоило, только если ты на самом деле рисковал жизнью.

У нас имелись правила. Члены банды должны быть старше десяти лет. Кнуду Эрику и Вильгельму было по десять, но их одногодок не принимали. Вступительные испытания выдерживали лишь самые закаленные. Надо было прыгнуть в море с большим камнем в руках и опуститься на самое дно. Затем пройти под килем корабля и вынырнуть с другой стороны. Если ты выпускал камень на глубине, то путь в Банду Альберта тебе был заказан. Такое мало кому из взрослых было под силу, но вместо того, чтобы отпугнуть, испытание лишь привлекло огромное количество новых рекрутов. Всем хотелось получить доказательство своих способностей. Мы бродили в темно-зеленых глубинах с надутыми щеками и выпученными от недостатка воздуха глазами, а над нами, словно замшелое китовье брюхо, колыхался киль корабля, поросший шевелящейся морской травой, моллюсками и морскими уточками. Мы выныривали на поверхность, как пузыри воздуха. Наполнив легкие, разражались торжествующими воплями, пытаясь снова не пойти на дно, поскольку Камень в тот момент, когда мы поднимались на поверхность воды, моментально утрачивал свою невесомость.

Задумывались ли мы о том, что побывали там, где окончили свои дни многие из наших отцов? Мы клялись умереть в сапогах. Но такая смерть уготована и тонущему.

Мы завербовали мальчишек со всех улиц города, в том числе из южной части, которая, вообще-то, всегда была территорией Южной банды, но кое с кем из старых членов Северной пришлось попрощаться. Самое главное было — выдержать испытание. И не важно, из какой ты части города. В Южной банде существовал костяк, не желавший сдаваться, и это нас устраивало. С кем-то же надо было драться. Мы здорово их теснили, почти все время. Бывало, дрались в гавани на плотах или плыли стенка на стенку в ворованных яликах. Но в основном встречались на поле у Вестергаде, куда не ходили взрослые. А зачем надо, чтобы они мешали нам наносить друг другу царапины и ссадины, ставить фингалы и пробивать в головах дыры?

Пока не случилось несчастье с Кристианом Силачом, Генри Левинсен был единственным, кто получил увечье в наших драках. Он сломал нос, когда Кристиан колом от мережи двинул ему по импровизированному шлему — медному кашпо, нахлобучив его по самые уши. Слесарю Гроту с Нюгаде пришлось разрезать кашпо, и нос навсегда остался кривым.

Взрослые звали нас «пикинино», что означало «дети» — не на английском, немецком или французском, а на языке, звучавшем где-то в далеких чужеземных краях, и именно так это слово нас и заставляло себя чувствовать: чужеземцами, туземцами, дикарями на неведомом острове.

Если бы мы хоть раз задумались, то поняли бы, что среди нас много таких, кто на улице ли, в школьном ли дворе хотя бы раз да принимался реветь, вспомнив об отце, сгинувшем в кораблекрушении или на войне: вечная смерть от утопления, после которой не бывает похорон.

Но такие мысли нас не беспокоили, хотя, наверное, была какая-то причина, по которой мы в драке били сильнее других и плевали на боль, получая сдачу, как бы солоно нам ни приходилось. Мы били друг друга, как кузнец бьет по раскаленному железу. Били, чтобы придать себе нужную форму.

Антон утверждал, что убитый мужчина каждую ночь стоит под окном его мансарды и глухим голосом требует назад свою голову. Мы ему не верили. Как же он произносит слова, коли голова в мансарде у Антона?

— А вы не заметили, что нижней челюсти нет? — спросил Антон. — В ней голос и обитает.

И он показал нам следы ног на картофельных грядках под окном.

Мы предположили, что он сам их и оставил.

Антон вздохнул и заявил, что вынужден нести бремя недоверия самых близких людей, а ведь он отягощен великим знанием. Ему не только известно имя убитого. Он знает убийцу. И предводитель кинул на нас взгляд, от которого всех бросило в дрожь.

Мы не всему, что он говорил, верили, но напугать он нас умел.