Читать книгу - "Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Андрей Шляхов"

— Надо сказать, что уход жены Овечкин переживал тяжело. Настолько, что некоторое время даже не протирал спиртом свои ультразвуковые датчики, а употреблял его внутрь, врачуя душевную боль. Главный врач Юрке сочувствовала и оттого ограничилась суровым материнским внушением, после которого Юрка стал появляться на работе только в трезвом виде. Со временем его душевная боль улеглась. Правда, как оказалось, не совсем…

Мальчик, на вид все четыре с половиной килограмма. Илья Муромец. Впрочем, ничего удивительного, и честно говоря — ничего хорошего. Крупный плод очень часто формируется при сахарном диабете, и «богатырская стать» здесь не является показателем богатырского здоровья. Скорее наоборот.

После всех положенных манипуляций ребенок отправится в отделение детской реанимации. Новорожденные от матерей, страдающих сахарным диабетом, несмотря на свои размеры, рассматриваются как недоношенные и требуют к себе особого внимания.

— Примерно через год после ухода жены на прием к Овечкину пришел тот самый коварный и богатый соблазнитель. Ему понадобилось сделать УЗИ печени и поджелудочной железы. Пришел на законных основаниях, как прописанный по району обслуживания поликлиники, да еще с направлением от участкового врача и с талончиком — поэтому Юрка отказать ему в исследовании не мог…

— А они были знакомы? — спросила операционная сестра Антонина Петровна.

— Были. Они вдвоем таскали вещи Юркиной жены, когда та съезжала к новому мужу. Но представьте себе на минуточку эту картину… Я не сомневаюсь, что Юрке хотелось насмерть забить соблазнителя датчиком. Короче говоря — нелегко ему далось это исследование. Но он справился. Не дрогнул, не сорвался, не выдал своего отношения. Истинный ариец из Пензенской губернии, земляк мой, кстати говоря…

Послед вышел наружу легко. В целости и сохранности.

— Правда, вот заключение Юрка выдал совершенно неожиданное и, надо сказать, полностью не соответствующее действительности. Согласно этому заключению, жить новому мужу осталось всего с месяц, не больше. Рак головки поджелудочной железы в терминале…

Юртаева приступила к ушиванию матки.

— Юрка внятно и обстоятельно разъяснил своему сопернику результат и прогноз, а на прощание добавил: «Скажи Ирине (так звали их «общую» жену), что после того, как все закончится, мы с ней можем попробовать начать все заново». Тот ушел, а через неделю написал жалобу в департамент, который тогда еще назывался комитетом. Закончилась эта история увольнением доктора Овечкина. Хорошо еще, что главврач, Татьяна Юрьевна, вошла в положение и дала Юрке возможность уйти по собственному желанию…

«Я бы лучше датчиком забил», — подумал Данилов. Ненависть ненавистью, а профессиональный долг, как бы выспренно это ни звучало — это профессиональный долг. Или не делай, или делай как надо. Да и потом — жена не тумбочка, сама решает, с кем и где ей жить.

Данилов представил, как некий субъект (почему-то как две капли воды похожий на актера Владимира Машкова) сначала соблазняет Елену, а потом обращается к нему за медицинской помощью. Ясно, что не за обезболиванием родов… Например, вызывает «скорую помощь» для купирования приступа бронхиальной астмы.

«Полечил бы, конечно, — ответил самому себе Данилов. — Но не исключено, что утром, после работы, явился бы и… А впрочем — сам виноват. От хороших мужей женщины не уходят».

— Половина поликлиники осуждала неэтичный поступок доктора Овечкина, а другая половина — одобряла. Я, честно говоря, так и не определилась с оценкой, потому что хорошо относилась к Юрке и очень ему сочувствовала. Кстати говоря, на новом месте, в ведомственной медсанчасти, Юрка встретил новую любовь — молодую и красивую женщину, врача-невропатолога. Вскоре они поженились, сейчас у них уже двое детей.

Искусный лекарь усыпил больную,

Рассек без боли чрево, заглянул,

Младенцу он головку повернул

И бережно извлек его оттуда, —

Никто не видывал такого чуда!

То мальчик был, но был он силачом,

Могуч сложеньем и красив лицом.

Дивились все его слоновой стати:

Никто не слышал о таком дитяти!

На сутки усыпленная вином,

Спала царевна безмятежным сном,

Не слышала, как рану ей зашили,

И снадобьем от боли излечили…[1]

Самодельный плакат с цитатой из «Шах-наме» попался Данилову на глаза в ординаторской отделения обсервации. Строки накрепко врезались в память — Фирдоуси описал все так точно, словно сам занимался акушерским ремеслом.

— Владимир Александрович! Ваша мама просила срочно ей перезвонить.

Анна Сергеевна нарочно держала дверь своего кабинетика открытой, чтобы не пропустить возвращающегося с операции Данилова. Ответственная женщина. Понимает, что без серьезной причины никого не станут экстренно разыскивать по служебному телефону.

Мобильник Данилов всегда оставлял в ординаторской — какой смысл таскать его за собой по роддому? Все равно ни в операционной, ни в родзале, ни в блоке реанимации отвечать на звонки не станешь. Хорошая картина — делает врач спинномозговую пункцию, и в этот момент раздается трель звонка. Врач просит пациентку «посидеть не двигаясь пару минут» и начинает разговор с невидимым собеседником… Анекдот.

— Что случилось? — Данилов притормозил в коридоре, но в кабинет заходить не стал.

— Что-то со здоровьем, насколько я могла догадаться. В подробности меня не посвятили.

— Спасибо!

Данилов поручил прооперированную пациентку заботам сестер, а сам уединился в пустой ординаторской, достал из сумки мобильный (что-то и впрямь серьезное — шесть вызовов от матери за час) и нажал одну из клавиш.

Светлана Викторовна ответила сразу же, наверное в ожидании звонка держала телефон в руке.

— Володя, здравствуй. — Говорила она внятно, но тише обычного и как бы через силу. — Наконец-то…

— Здравствуй! Что случилось?

— Ох, — глубокий вздох свидетельствовал о том, что ничего хорошего не случилось, — сердце у меня прихватило.

— Неужели? — не поверил Данилов.

Мать никогда не жаловалась на сердце. Она вообще не любила, как сама выражалась, «смаковать свои болячки».

— Прихватило… Сначала тяжесть в груди была, а теперь слабость и ноги словно ватные. Голова кружится, в ушах шумит. Наверное, это конец…

— Погоди с концом, давай-ка я сейчас вызову тебе бригаду…

Долго разговаривать по телефону не было ни времени, ни желания. Тяжесть в груди, внезапная слабость и головокружение позволяли заподозрить свежий инфаркт миокарда.

— Я без тебя никуда не поеду, — заупрямилась мать. — И не настаивай. Я вообще-то просто хотела проконсультироваться…

Уговаривать по телефону тоже было бесполезно.