Читать книгу - "Сад Лиоты - Франсин Риверс"

— Почему бы тебе не позвонить Энни? Ты ведь хочешь, чтобы мы вместе встретили Рождество.

— Вместе, но здесь! Я хочу, чтобы она приехала сюда!

— Но ведь это невозможно. Этого не будет.

— Если мы приедем к ним, это лишний раз убедит Энни в ее правоте, Фред.

Он захлопнул книгу, которую читал весь вечер, и, поднявшись со своего места, бросил ее на стол.

— Просто не могу понять, как ты можешь настолько не знать собственную дочь, Нора. Она взяла на себя обязательства по уходу за твоей матерью. И что бы ты ни говорила, что бы ни делала, она не изменит своего решения. Это и расстраивает тебя больше всего, ведь так? Энни вышла из-под твоею контроля.

— Она губит свою жизнь.

— Как думаешь, сколько лет проживет твоя мать? Она не будет жить вечно.

— Она может протянуть до ста лет.

— Будет лучше, если так и случится.

Сказав это, Фред тотчас вышел из комнаты.

А она вертелась теперь в кровати и не могла заснуть. Ее подушка была мокрой от слез. Сколько же раз она плакала за все эти годы, начиная с того момента, когда уходившая на работу мать оставляла ее?

Господи, так не может продолжаться. Иногда мне хочется умереть. У меня ничего не получается, все идет не так, как я хочу. Утром я звонила Майклу, и он не мог дождаться окончания нашего с ним разговора.

Она была его матерью, а ему все равно.

А как ты обращалась со своей матерью?

Нора стиснула зубы.

Она первая бросила меня. А Майкл такой же, как его отец, Брайан.

Тишина стала угнетающей, И в темноте она чувствовала себя неуютно. Дрожа от холода, она свернулась калачиком и прижалась к Фреду, надеясь согреться его теплом.

Я любила Дина Гарднера. Я очень его любила и думала, что умру, когда он ушел к другой женщине. Как ее звали? Доминик. Я надеялась, что, когда она ему надоест, он вернется ко мне. Да, она действительно надоела ему, но тогда он встретил Филлис, а потом Пенни. Я потеряла счет женщинам, которые у него были за все эти годы. Как же зовут его нынешнюю любовницу? Кажется, Моника.

Она пыталась сдерживать рвущиеся наружу рыдания.

Господи, я отдала Дину всю свою любовь, но ее не хватило, чтобы удержать его. Он был вероломным.

Теперь и Энн-Линн оказалась такой же, как ее отец. Она бросила Нору, как в свое время бросил ее Дин Гарднер.

Это ты ее бросила!

Нет, вовсе нет. — У нее задрожали губы. — Наверное, она выйдет замуж за этого хулигана Сэма Картера и будет всю жизнь с ним мучаться.

Что ты можешь сделать, если таков Мой замысел?

Она подумала о Сьюзен, ее родителях и заплакала еще горше. Их дети выросли, но Картерам никогда не приходилось звонить им и упрашивать, чтобы они к ним приехали. Их дом всегда был полон людей. Когда Энни было десять лет, она при малейшей возможности отправлялась к Картерам. Нора всегда думала, что это из-за привлекательности Сэма и магнетизма его бунтарства, но даже когда он сидел в тюрьме для малолетних преступников, Энн-Линн продолжала бывать в их доме. Ей просто нравились Картеры.

И каждый раз, когда Энн-Линн просит разрешения остаться ночевать у Сьюзен, я обижалась. У меня было ощущение, что моя дочь — предательница, я хотела, чтобы ей нравилось проводить время дома со мной, но она рвалась на свободу. Словно птичка из клетки. И чем сильнее я старалась удержать ее, тем отчаяннее она вырывалась.

Теперь Энн-Лннн была свободна. Она обрела свободу и больше никогда не вернется.

О, Господи, что же во мне такого, что так отталкивает людей? Я всегда старалась дать своим детям то, чего не было у меня в детстве. Я хочу только одного — чтобы мои дети жили лучше, чем жила я в их годы. А взамен я хочу, чтобы они любили меня.

Ты хотела быть для них Богом.

Нет, я бы не сказала.

Она услышала бой старинных часов внизу. Четыре часа утра. Ей уже не заснуть, можно и не пытаться. Скоро все равно вставать. Она выскользнула из-под одеяла и накинула халат.

Зажженные в гостиной елочные огоньки отбрасывали мягкие блики на лестницу, перила которой она украсила сосновыми ветками, добавив к ним красных ягод. Получилось очень красиво, а сосна наполнила дом хвойным ароматом. На каминной полочке великолепно смотрелись перевитые шелковыми лентами ветки сосны и как будто выраставшие из них красные, зеленые и белые свечи. Даже профессиональный декоратор не сделал бы лучше.

Ее композиция была совершенством и не уступала по красоте витрине какого-нибудь магазина.

Все это показуха. В ней нет смысла.

А для Энни Рождество всегда имело смысл.

Нора вспомнила последнее сообщение дочери, записанное на автоответчик. Она помнила каждое слово, словно и не стирала эту запись.

«Мы прекрасно ладим. Мы очень хотим, чтобы ты как-нибудь зашла к нам в гости… Ты же знаешь, мы всегда рады тебе, мама».

Мама. Не мать. Она назвала меня мамой.

И произнесла это слово с такой нежностью.

Нора пошла на кухню и принялась молоть свежие кофейные зерна лучшего сорта, потом сварила яйцо и подогрела в микроволновке круассан. Ей показалось, что в комнате с большими стеклянными дверями было прохладно, и она включила обогреватель. Подсев к окну, Нора принялась разглядывать через стекло идеально подстриженный газон, искусственные сосенки, удобренную и взрыхленную землю, подготовленную для посадки. Весной ее дворик станет похожим на парк.

На парк, который посетители, прогулявшись, покидают, а не на сад, где они восстанавливают свои силы. На парк, куда люди могут попасть, пройдя через дом с разрешения хозяина… а не на сад, куда соседи могут прийти, воспользовавшись калиткой.

Нора закрыла глаза и вспомнила, как из окна кухни она когда-то смотрела на свою мать: та сидела на корточках и копалась в земле.

Как ужасно теперь видеть ее такой бледной, такой растерянной, измученной и слабой.

Солнце разбросало по небу розово-оранжевые лучи. Часы в гостиной пробили семь. Куда уходит время? Годы борьбы, бесконечная череда неприятностей, которые нужно пережить, постоянный поиск гармонии, стремление к совершенствованию и достижению цели…

«Ты же знаешь, мы всегда рады тебе, мама».

Мама. Она ухватилась за это слово, как за спасательный круг. Мама.

В восемь утра Нора позвонила по телефону дочери и спросила, осталось ли в силе ее приглашение.

Ну, конечно, осталось.