Читать книгу - "Дверной проем для бабочки - Владимир Гржонко"

Отец Билли, которому кроме денег досталась в наследство купленная под башню земля, стал усердно скупать её и дальше, разумеется, вместе с находящейся на ней недвижимостью. Наученный опытом отца и деда, он уже ничего не искал в себе, а сделал ставку на него, на Билли. Так говорила тётушка Эллен. Но сам Билли смутно помнил какие-то странные, непонятные разговоры о том, что отец собирался покупать весь Манхэттен целиком. И не только землю, но и мосты, соединяющие остров с Лонг-Айлендом и материком. Что замышлял отец, какие строил планы, Билли не знал. Но, похоже, даже сделав ставку на сына, всё равно пытался что-то доказать самому себе. Так и умер, ничего не доказав. Так что же это? Действительно проклятие? Если это так, то он, Билли, вполне может гордиться собой. Или всё-таки не может?

Билли бросил последний взгляд на прозрачный парк и спустился вниз. Он чувствовал, что готов к выступлению. По дороге в небольшом коридорчике, ведущем на эстраду, где стоял любимый и ненавидимый им рояль, Билли через небольшое оконце заглянул в зал. Как всегда в последнее время, зал — просторная комната, легко вмещающая до ста человек, — был полон. Он пригляделся повнимательней и увидел среди взволнованной публики улыбающуюся Матильду.

В остальном, пожалуй, всё было как обычно. Множество знакомых лиц, даже, пожалуй, большинство. Билли вдруг заметил новоявленного родственника — толстого старика дядюшку Вольфа. Единственная невозмутимая физиономия в зале. Настоящим дядей он Билли не был, но тётка говорила, что в каком-то очень отдалённом родстве с семейством МоцЦарт он всё же состоит. Тётушка Эллен отыскала его совсем недавно, где-то на юге Германии, где он жил, выйдя на пенсию. Он носил труднопроизносимую фамилию неизвестного происхождения, но тоже считал себя прямым потомком Самого, чуть ли не правнуком того гениального мальчика-нищего. Герр Вольф сразу же по приезде в Нью-Йорк на своём довольно корявом английском объяснил Билли, что родился в Австрии. Потом со значительной миной на пухлом морщинистом лице сказал, что всё знает о проклятии их большой семьи. Когда тётушка Эллен решительно возразила, что он ошибается относительно того мальчика — ведь он умер молодым и бездетным, — дядюшка Вольф хмыкнул и заявил, что не потерпит сомнений в его причастности к Самому. А лучшим доказательством бушующего и в его крови гения является то, что там же, в Австрии, его двоюродная тётка вышла когда-то замуж за небезызвестного Шикльгрубера. Понятно? Тётушка Эллен необычайно высоко подняла брови и, не довольствуясь этим, фыркнула, явно сожалея, что обзавелась подобным родственничком. А Билли не знал, кто такой Шикльгрубер, поэтому промолчал и ушёл к себе. С тех пор герр Вольф часто приезжал в Нью-Йорк, останавливался неподалёку в «Плазе», но на выступлении появился впервые. Похоже, что тётушка решила положить конец их бесконечным спорам о генеалогии.

Даже через окошко Билли чувствовал, как в зале растёт напряжение. Он знал это ощущение, оно нравилось ему, подхлестывало, заставляло отбросить в сторону все мелкие мысли и чувства и сосредоточиться на предстоящей игре. Билли одёрнул фалды фрака, чуть выпятил грудь и быстро вышел на эстраду, заранее предвкушая эффект. Казалось, пол проваливается куда-то вниз, унося с собой взволнованных, застывших в нервном ожидании и ставших вдруг неотличимыми друг от друга людей. В приглушённом свете Билли видел лишь открытый рояль и пустую яму зала. Так из его окна выглядит ночной Центральный парк… Билли сел на табурет и задумался, ловя в себе нужное, точное состояние, машинально протирая платком увлажнившиеся ладони. Вот оно! Началось! Билли уронил платок на пол и мягко тронул клавиши. Сегодня, в день его рождения, после неожиданной встречи с Изабеллой, его импровизация будет особенной. Конечно, каждый раз, когда он садился за рояль, получалось что-то новое, но сегодня — у него было предчувствие — это будет то, чего он так долго ожидал в себе и… Недодуманная мысль без всякого усилия ушла в сторону и затаилась на зыбком краешке сознания. Параллельно он успел задать себе вопрос: уж не тётушка ли подстроила ему эту встречу в кабинете? И всё. Его больше не было.

…Обычно после игры он удивлялся множеству незаметно подкрадывающихся к нему изменений. Выныривая из обморока, всегда означавшего конец выступления, он долго не мог поймать ощущение времени. Оно возвращалось значительно позднее. Он приходил в себя в спальне, в темноте, раздетый и заботливо укрытый одеялом. Поэтому сегодня, когда сознание вернулось к нему и он обнаружил, что лежит во фраке на холодном жёстком полу, то сразу понял, что случилось нечто непредвиденное. Кое-как встав на четвереньки, он добрался вдоль стены до дверей, поднялся на ноги и, почувствовав, как закружилась голова, шагнул вперёд. Прямоугольник белёсого света косо лежал на чёрно-белых шашечках пола. Билли понял, что попал на кухню. Тогда он пошарил рукой по стене и нащупал выключатель. Где-то сбоку послышался странный полукашель-полустон. Билли, ещё не до конца придя в себя, плавно повернул лёгкую пустую голову на звук. И даже не сразу понял, что именно он увидел. В углу, у маленького стального столика для разделки мяса, чуть сгибая и разгибая колени, ритмично подпрыгивало огромное расплывающееся чёрное существо. Билли сфокусировал зрение и разглядел трясущиеся голые ягодицы на толстых, с выпирающими венами, ногах и складчатую непомерную спину с завязанными бантиком тесёмками кухонного фартука. От неожиданности Билли сделал вялый шаг назад. Существо, не останавливая странных движений, наполовину повернулось к нему, и Билли узнал Леди. В руках она держала большую блестящую тёрку для овощей и в такт движению не глядя что-то терла на ней, раня пальцы об острые шипы. Но Леди не прекращала работу, а только постанывала, коротко, как будто прочищала горло. Её большие тяжёлые груди не умещались в фартуке, от тряски они выскользнули и повисли по сторонам, как беззащитно расставленные руки. Увидев Билли, Леди приостановилась, протянула к нему окровавленную пустую ладонь и засмеялась. Это было страшно. Полуголая Леди, самозабвенно стирающая себе руку на овощной тёрке…

Тётушка Эллен не разрешала ему встречаться со слушателями после выступления, но он знал, что иногда с ними происходят странные вещи. Что-то такое, что нельзя объяснить воздействием музыки, пусть даже и гениальной. Может быть, он влияет на людей так же, как та далёкая девочка, певшая в монастыре? А что, если сегодня, взволнованный неожиданной встречей в кабинете, он играл особенно мощно? И вот… свёл с ума даже невозмутимую Леди? Нет-нет, так быть не должно! Билли вздрогнул, попятился от размахивающей рукой Леди и выскочил из кухни. В столовой одиноко горела маленькая настольная лампа. Остальные комнаты были тёмными, и только в камине пульсировало и сыпало искрами большое пламя. Билли показалось, что знакомый рот перекосился, обнажил кованую решётку зубов и давится кусающим его за нёбо огнем. Но в камине горели не дрова. Сверху, на красной куче прогорающего угля, лежал ещё узнаваемый тяжёлый дубовый стул из столовой. Кто бросил его в огонь? И зачем? Зачем вообще разожгли камин? Билли специально задавал себе эти дурацкие вопросы, чтобы не испугаться окончательно и не броситься с детским визгом в спальню, под одеяло. Следовало бы найти тётушку и узнать, что происходит. Но он не решался отправиться на поиски. Ему было очень страшно. Хотя одновременно со страхом он чувствовал подкрадывающийся восторг от осознания какой-то великой, пусть даже и неуправляемой силы. Как если бы он летал во сне и, проснувшись, обнаружил, что и в самом деле летит высоко над городом. Неужели граница, отделявшая его от настоящего всемогущего гения, перейдена?!