Читать книгу - "Лишь пять дней - Джули Лоусон Тиммер"

— Хорошо, — ответила Джина и потянулась за блокнотом и ручкой. — Давай сейчас уделим этому время и пройдемся по всему твоему календарю, чтобы и у меня были записаны сроки. Тогда я смогу тебе напоминать обо всем.

— Спасибо, это поможет. Но дело не только в сроках выполнения задач. Проблема глобальнее, мне кажется, моя память вообще меня подводит. Нам нужна система, которая поможет мне справиться.

Джина наклонилась и накрыла руки Мары своими:

— Не переживай! Мы справимся!

Весь остаток дня и вечер они, сидя в кабинете Мары, просмотрели каждый ее файл. Джина вооружилась календарем, блокнотом, цветными ручками и разноцветными листами с липким краем.

Когда в начале восьмого они решили размяться, в блокноте Джины были исписаны десять страниц и на календаре были обведены кружочком все важные даты, а цветные бумажки украшали почти все папки: каждый цвет обозначал разную степень важности.

— Я внесу все даты в календарь в компьютере и буду регулярно присылать тебе на почту напоминания, — сказала Джина, собирая вещи. Подойдя к двери, она обернулась и добавила: — Позволь мне со всем этим разобраться, и я подумаю, что еще можно сделать, чтобы мы по-прежнему всегда были лучше всех.

— Спасибо, пока этого вполне достаточно.

— Знаешь, ты единственный адвокат, который лично следит за сроками. Уже давно пора было поручить мне этим заниматься.

Маре было приятно слышать такие слова. Она не единственная испытывала большой стресс от работы и изо всех сил старалась сохранить баланс, уделяя достаточно времени и работе, и семье, и ребенку, и при этом все помнить.

— Да, но, с другой стороны, у тебя хватает своей работы. — Мара рукой указала на сотни папок с аккуратными ярлыками. Учет и контроль были обязанностью Джины, каждую неделю она вносила в них обновленную информацию.

За пять лет сотрудничества Джина проработала сверх нормы бесчисленное количество часов и никогда не жаловалась. Она была единственным секретарем, который справлялся с объемом, постоянными жесткими сроками и требованиями босса-перфекциониста, который вечно требовал что-то перечитать на наличие ошибок или проверить, все ли документы подшиты.

— Ты мой ангел-хранитель, Джина!

— Взаимно, ты, похоже, начинаешь забывать! — Мара не ответила, и Джина добавила: — Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Мара округлила глаза.

Когда у Джины умер отец, она поехала в Оклахому на похороны и задержалась там на неделю, помогая маме Джины разобраться с финансовыми делами.

Два года спустя умерла мама Джины, Мара снова отправилась в Оклахому и осталась на неделю, когда поняла, как много у Джины забот, связанных с продажей дома и упаковыванием вещей.

Это была неделя как раз перед первыми дебатами Мары в окружном суде Нового Орлеана, и ей следовало быть дома в тот момент и тщательно готовиться.

Но она отказалась бросить Джину в такой момент и дала указание фирме переслать ей три коробки с документами, вещественными доказательствами и краткими резюме по делам. Все это она просматривала и изучала по вечерам, после встреч с семейным юристом, упаковкой вещей или чем бы то ни было еще.

По возвращении в Даллас Мара настояла, чтобы Джина провела День благодарения у них и не встречала праздник в одиночестве.

Мара махнула рукой:

— Да ладно, не преувеличивай, кто угодно мог все это сделать.

— Ты имеешь в виду «никто». Никто такого не сделал. Никто не предложил мне помощь и не помог. Кроме тебя!

Мара покачала головой, Джина подошла и взяла ее за руку:

— Ты слышишь? Никто! Кроме тебя! Ты стала моей семьей, и меньшее, что я могу сделать, — стать твоей памятью. — Она сжала руку Мары и направилась к двери.

— Я буду у компьютера, скоро ты получишь семьдесят пять напоминаний о предстоящих встречах.

— А если я стану забывать читать бумажки с напоминаниями, которые мы развесили по всему кабинету, тогда я действительно испугаюсь, — добавила Мара и поплелась вслед за Джиной к выходу.

— Я буду звонить и напоминать, чтобы ты их читала!

— О господи, Джина! Если дойдет до этого, лучше столкни меня со скалы!

Глава 8 Мара

В сентябре следующего года Лакс исполнился год, а Мара уже перестала шутить о собственной забывчивости. Она не делала самокритичных замечаний и не выносила их ни от кого: ни от Тома, ни от подруг, ни от родителей. Женщина вообще с трудом их всех выдерживала. Почему-то… Она стала раздражительной, у нее постоянно менялось настроение.

Никто не избежал ее внезапных вспышек гнева, особенно доставалось Тому.

Однажды ноябрьским вечером они расположились в кухне. Мара помешивала суп на плите, а Том нарезал французский багет.

— Мы уже три недели не относили вещи в прачечную, — сказал Том, — я думаю, после ужина…

Он остановился, когда деревянная ложка, которой Мара помешивала суп, просвистела у него возле уха и со звоном приземлилась на кухонный стол, а суп разлился и забрызгал стены и пол.

Том с удивлением воззрился на ложку и повернулся к Маре, уже открыв рот, чтобы заговорить.

Но она не дала ему такой возможности:

— Просто не могу поверить! Я стою возле плиты после двенадцатичасового рабочего дня, готовлю тебе суп, и все, что ты можешь сообщить, — мы три недели не носили вещи в прачечную?

Том в недоумении ответил:

— Чего ты расстроилась? Я же не сказал, что ты не отнесла, я сказал: «мы»… И я собирался сказать, что после ужина отнесу их.

— Чушь! Ты обвинял меня! Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда что-то делается не вовремя по дому, и ты это специально сказал, что бы я чувствовала себя виноватой!

Том отложил нож, раскрыл объятия и подошел к жене:

— Мара, когда я…

Она отскочила от него, сорвала с себя фартук и заорала:

— Сам готовь этот чертов ужин!

Она вылетела из кухни, помчалась в спальню, с силой захлопывая за собой все двери, плюхнулась на кровать, ее кулаки сжимались и разжимались. Наконец буря, клокотавшая внутри, немного улеглась, она направилась в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Мара смутилась, увидев свое отражение, — красная, злая, покрытая пятнами. Ведет себя как ребенок! Она намочила полотенце и прижала на несколько минут к лицу, перед тем как еще раз внимательно всмотреться в свое изображение. Она будто искала что-то, что заставило ее вести себя так неистово.

— О господи!

Вернувшись в кухню, она обнаружила мужа у кухонной стойки, хлеб был нарезан, а перед Томом стоял стакан с выпивкой. Они встретились взглядами. Выражение боли на его лице заставило ее немедленно заплакать. Она бросилась к нему, обняла, поцеловала: