Читать книгу - "Любовь властелина - Альберт Коэн"

Он набрал номер, откашлялся, подпустил в тон изысканных модуляций.

— Мадам Рассет? — Затем голосом нежным, бархатным, сахарным, доверительным, таинственным, значительным, поставленным, проникновенным, несущим в себе все оттенки светского шарма, представился: —Адриан Дэм. — (Его охватила необъяснимая гордость собственным именем.) — Здравствуйте, моя миленькая мадам, как ваши дела? Нормально добрались домой с приема? — (С намеком на флирт.) — Как спалось? Я вам случайно не снился? — (Он на мгновенье высунул язык «иголочкой», такая уж у него была привычка, когда он изображал светского повесу.)

И все в таком духе. Он положил трубку, встал, застегнул пиджак, потер руки. Есть! Рассеты придут на ужин во вторник двадцать второго мая! Отлично, отлично. Да уж, социальные отношения налаживаются как нельзя лучше! Можно сказать, стремительное восхождение! У Рассетов такие связи! Адриан Дэм, светский лев, — вскричал он, и от избытка чувств вскочил, завертелся в танце, похлопал сам себя, поклонился в знак благодарности и сел на место. В восторге от себя, он повторил изящные, вежливые фразы, которые использовал в разговоре с малышкой Рассет, и вновь розовой молнией мелькнул острый кончик языка, быстро облизав верхнюю губу.

Отлично, мои поздравления. Надо подумать, кого пригласить, чтобы соответствовали паре Рассет. Ну, конечно, Канакисов, это долг чести. Веве тоже придется позвать, с этим гадом надо поласковей. Что до остальных, он выберет дома, посмотрев пригласительные билеты. А вот, кстати, неплохая идея: приглашения можно скреплять скрепками разного цвета, в зависимости от социальной значимости адресата. К примеру, красные на приглашениях самым шикарным гостям. Это облегчит составление списка — красные с красными, синие с синими. А если кто-то получит повышение по службе, синяя скрепка заменяется на красную, вот и все. И когда приглашений с красными скрепками будет подавляющее большинство, от тех, что с синими, можно будет легко избавиться. Синие — в корзину!

— Ладно, хватит время терять. За работу! Но прежде — маленькая прогулка, минутки две, не больше, нужно же ноги размять, мозги проветрить, прежде чем приступать к делу.

В саду, присоединившись к группе из четырех коллег, вышедших на прогулку с теми же целями, он принял участие в беседе, которая вертелась вокруг трех основных тем.

Открывали повестку дня милые сердцу маршруты путешествий в ближайшие каникулы, которые были изложены и выслушаны с равным вниманием пятью сотрудниками, объединенными единым порывом кастовой близости и служебного равноправия. Затем, с умилительным единодушием счастливчиков, одинаково ценящих комфорт, они радостно и взволнованно поделились друг с другом планами по поводу будущей машины.

И наконец, перейдя к последней теме, они жарко принялись обсуждать несправедливые повышения по службе недостойных сотрудников, которые вот-вот произойдут. Гарро, ранг «Б» отдела экономики, рассказал о конкурсе на получения ранга «А», который был только что объявлен. Выдвигаемые на конкурсе требования относительно национальности и лингвистических познаний были таковы, что становилось ясно как день: конкурс специально сфабрикован для продвижения Кастро, чилийца, ранга «Б» из их отдела. Все были возмущены. Такие хитрости шиты белыми нитками! А все потому, что Кастро — любимчик своей делегации! Отвратительный фаворитизм! — вскричал Адриан. На что Гарро заявил, что, если Кастро и вправду назначат, он незамедлительно потребует перевода в другой отдел! Быть под началом какого-то Кастро — да ни за что! Да-да, великолепно, именно перевод! Пусть сами там без него справляются, как хотят.

— Господа, я вынужден вас покинуть, — сказал Адриан. — Долг прежде всего. Меня ждет серьезная работа.

Вернувшись за письменный стол, он вздохнул, разглядывая собственные ногти. Кастро такой бездарь! Он усмехнулся, вспомнив проект письма, который этот невежда начал фразой «Вы не можете не знать» и закончил «исправить эти недостатки»! И из такого ничтожества хотят сделать чиновника ранга «А», у которого кабинет с кожаным креслом, застекленный книжный шкаф и на полу персидский ковер! Право же, чего только не увидишь в этой конторе!

Отправляя время от времени в рот шоколадные батончики из коробки, которую он достал из лепрозория, Адриан лениво обдумывал необходимость приобретения монокля. Вот у Хаксли безумно шикарный вид с моноклем. Конечно, это не так удобно, как очки, и что же, ко всему можно привыкнуть. Только вот как коллеги переживут его появление с моноклем? Они ведь будут над ним смеяться, особенно первое время. Хаксли — другое дело, он сразу уже так пришел на работу в Секретариат, и к тому же он родственник лорда Гэлоуэя. А у Геллера тоже весьма шикарный вид с моноклем. Везет им обоим! Канакис говорил, что у Геллера баронский титул, он был пожалован какому-то его предку австрийским императором. Барон Геллер. Барон Дэм, вот было бы неплохо, а?

«Надо найти какой-нибудь повод, почему я перешел на монокль. Скажем, окулист определил, что я вижу плохо только правым глазом?

Да, это мысль; но вообще решение, конечно, преждевременное. Надо подождать, когда меня переведут в ранг «А», тогда мне будет сам черт не брат. А потом, монокль может не понравиться этой заднице Солалю. И как он пролез в заместители Генерального секретаря? Жиденок родом из Греции, принявший французское гражданство, вот мерзость-то! Очевидно, жидо-масонский заговор. В любом случае, если выяснится, что Кастро повысят путем подлых махинаций, я не стану молчать! Устрою итальянскую забастовку, вот что! Сокращу на пятьдесят процентов производительность труда!»

Прожевав последний шоколадный батончик, он даже слегка заурчал от удовольствия. Послезавтра церемония открытия десятой сессии постоянной Мандатной комиссии! Он обожал эти заседания. Не надо сидеть в четырех стенах кабинета, можно участвовать в дебатах, наблюдать всю подковерную возню, и Веве не пристает со своими проектами писем, не присылает постылых досье, все заняты только Комиссией, это интересно и забавно, как в театре, все ходят взад-вперед, можно быстро слетать за каким-то документом, вернуться на место справа от Веве, шепнуть что-то на ухо шишке из Комиссии, в нужном месте понимающе улыбнуться, оценить чей-то удар ниже пояса, вдобавок можно совершенно на равных болтать с делегатами во время перерыва, прогуливаясь руки в карманах, и потом пересказывать Веве откровения того или иного делегата, — в общем, фигуры высшего политического пилотажа. Вот, например, с Гарсией — наверняка прямое попадание. Гениальная была идея найти последний сборник стихов аргентинского делегата и выучить одно наизусть.

«Господин посол, возьму на себя смелость сказать вам, как меня восхитил "Корабль конкистадора"!», — и пересказать ему наизусть его чушь собачью, опустив глаза, как бы от волнения, это будет выглядеть так искренне, а дальше толстый слой шоколада и что им будет гордиться Французская Академия и тэдэ и тэпэ. Ему понравятся мои речи, поговорим о литературе, подружимся, поужинаем вместе, а там встрече на третьей можно ему пожаловаться, что до сих пор в злосчастном ранге «Б»! Он поговорит с сэром Джоном, и дело сделано!

Он сардонически захохотал, упал на стол головой и застонал, затем выпрямился — и открыл досье про Камерун. Мутными глазами просмотрел страницу за страницей, мурлыча колыбельную и мелодично зевая, закрыл папку, достал зажигалку, зажег. Вроде бы пламя какое-то коротенькое? Он долго изучал огонек, не без огорчения убедился, что язычок пламени совершенно нормального размера, достал кремень, решил, что тот стерся, и заменил его на новый, радостно напевая. Приятно, когда в зажигалке совершенно новый кремень. Тебе грех жаловаться, я тебя содержу в лучшем виде, сказал он зажигалке. Потом нахмурился. А вот не факт, что его задумка с Гарсией удастся, совсем не факт.