Читать книгу - "Закат. Трилогия "Штамм". Книга 2 - Чак Хоган"

Уолл-стрит была жутко пустынна, на тротуарах почти никого. Вдалеке завывали сирены, требуя хоть какого-нибудь отклика, который никогда больше не поступит. Черный дым уже стал постоянной принадлежностью городского неба.

Немногие пешеходы, попадавшиеся на пути Василия и Эфа, юрко огибали их, ограничиваясь едва заметным кивком. На некоторых были маски, другие прикрывали носы и рты шарфами, подвигнутые к тому ложной информацией о загадочном «вирусе». Большинство магазинов и лавок были закрыты — либо по той причине, что их уже разграбили, либо в связи с отсутствием товаров или отключением энергии. Василий и Эф прошли мимо рынка — ярко освещенного, однако напрочь лишенного продавцов. Люди, бродившие по рядам, забирали то, что осталось от подпорченных фруктов на прилавках, и снимали с задних полок последние консервные банки. Все, что еще можно было съесть. Кулеры с напитками стояли полностью опустошенные, так же как и холодильные секции. Кассовые аппараты были обчищены до последнего цента — дурные привычки умирают последними. Впрочем, цену денег уже вряд ли можно было сравнить с той ценой, которую на глазах обретали продукты и питьевая вода.

— Сумасшествие, — пробормотал Эф.

— Во всяком случае, кое у кого еще осталась энергия, — сказал Фет. — Но имей в виду: скоро мобильники и ноутбуки выработают питание, и народ обнаружит, что подзарядить их негде. Вот тогда самый крик и начнется.

Знак на светофоре поменялся: красная ладошка уступила место белой шагающей фигурке, — вот только переходить улицу было некому. Манхэттен без пешеходов — это не Манхэттен. Эф слышал сигналы автомобилей, доносившиеся с главных авеню, однако на боковых улицах было тихо — лишь изредка проносились случайные такси: водители в сгорбленных позах за рулем, встревоженные пассажиры на задних сиденьях.

На следующем перекрестке Василий и Эф по привычке остановились: знак светофора сменился на красный.

— Как ты думаешь, — спросил Эф, — почему именно теперь? Если они так давно живут среди нас — многие столетия, — что спровоцировало нынешнюю ситуацию?

— Временной горизонт Владыки и наш горизонт — разные вещи, — сказал Фет. — Мы измеряем наши жизни днями и годами, живем по календарю. Он — Тварь ночи. Если его что и заботит, так только небо.

— Затмение, — внезапно сказал Эф. — Он ждал его.

— Может, это что-то и означает, — откликнулся Василий. — Что-то важное для него…

Из станции подземки вышел полицейский с нашивкой Управления городского транспорта. Он посмотрел в их сторону и остановил взгляд на Эфе.

— Черт! — Эф отвел глаза. Получилось плохо — и недостаточно быстро. И не вполне естественно.

Даже при том, что полицейская система стремительно разваливалась, лицо Эфа то и дело мелькало на телеэкранах, а люди все еще смотрели телевизоры, все еще ждали, что им скажут, как надо поступать.

Василий и Эф проследовали дальше, и полицейский отвернулся. «Это всего лишь моя паранойя», — мысленно успокоил себя Эф.

Завернув за угол, полицейский, следуя точным инструкциям, сделал телефонный звонок.

Блог Фета

Привет тебе, мир.

Или что там от тебя осталось.

Раньше я думал, что нет ничего более бесполезного, чем писать в блоге.

Я просто не мог вообразить более бессмысленного времяпрепровождения.

В смысле, кому какое дело до того, что ты хочешь там сказать.

Поэтому я и впрямь не знаю, зачем я тут сижу и пишу. Но мне это необходимо. Думаю, по двум причинам.

Первая: мне нужно привести в порядок свои мысли. Выложить их на экран компьютера, где я мог бы эти мысли видеть и, возможно, хоть как-то уразуметь, что тут у нас происходит. Поскольку то, что я испытал за последние несколько дней, изменило меня — в самом буквальном смысле, — и я должен попытаться вычислить, кто же я теперь.

А вторая причина?

Она проста. Выложить правду. Правду о том, что происходит.

Кто я такой? По роду своих занятий я крысолов. Если случилось так, что вы живете в одном из районов Нью-Йорка и вдруг видите в своей ванной крысу, вы, конечно, вызываете службу по борьбе с вредителями…

Ну да, я и есть тот парень, который показывается на вашем пороге две недели спустя.

Вы привыкли к тому, что можете сбросить эту грязную работу на меня. Чтобы я избавил вас от вредителей. Истребил паразитов.

Всё. Эти времена закончились.

Новая зараза распространяется по городу и из него расползается по миру. Новая порода диверсантов. Чума на дом рода человеческого.

Эти твари гнездятся в вашем подвале.

На вашем чердаке.

В ваших стенах.

И вот вам новость — всем новостям новость!

Что касается крыс, мышей, тараканов, лучший способ справиться с заразой — это отрезать ее от источника пищи.

Нуда, все правильно, скажете вы.

Единственная проблема: что считать источником пищи для этой новой породы паразитов?

Этот источник — мы сами. Вы и я.

Понимаете? На тот случай, если вы все еще не допетрили, что к чему, — скажу: мы по уши в страшном дерьме.

Округ Фэрфилд, штат Коннектикут

Это приземистое здание ничем не выделялось среди десятка таких же строений, разбросанных по территории, в которую упиралась старая разбитая дорога. Когда-то это был бизнес-парк, только он захирел еще до того, как на страну обрушилась рецессия. На здании сохранилась вывеска прежнего арендатора: «Промышленная группа Р.Л.». В прошлом это была фирма по прокату бронированных автомобилей, здесь же находился гараж, чем объясняется сохранившийся и поныне крепкий четырехметровый забор из сетки рабица, окружающий здание.

Вход был через ворота с электронным замком, открывающимся с помощью карточки-ключа.

В гаражной части здания размещались кремовый «Ягуар» доктора и целая флотилия черных автомобилей — кортеж, приличествующий для сановника крупного ранга.

Офисная часть была переоборудована в небольшую частную хирургическую клинику, предназначавшуюся для обслуживания одного-единственного пациента.

Элдрич Палмер лежал в послеоперационной палате, постепенно приходя в себя и ощущая обычный в таких случаях дискомфорт. Он пробуждался медленно, но решительно, проходя темным путем от беспамятства к сознанию, как делал до этого уже много раз. Его хирургическая бригада хорошо знала, какой должна быть смесь седативных и обезболивающих средств, подходящая именно для этого пациента. Они давно перестали погружать Палмера в глубокую анестезию. Учитывая его преклонный возраст, это было слишком рискованно. А для Палмера такой подход означал только одно: чем меньше анестетиков, тем быстрее к нему возвращалось сознание.

Он все еще был подключен к аппаратам, проверяющим работу его новой печени. Донором на этот раз стал подросток — беженец из Сальвадора, прошедший тщательное медицинское обследование, которое не выявило у него ни наличия каких-либо болезней, ни присутствия в крови наркотиков или алкоголя. Печень была здоровой, молодой, розово-коричневатой, в грубом приближении треугольной формы, размерами схожей с мячом для игры в американский футбол. Ее доставили на реактивном самолете непосредственно перед операцией; с момента изъятия органа у донора прошло менее четырнадцати часов. По подсчетам самого Палмера, этот аллотрансплантат был его седьмой печенью. Тело Палмера расправлялось с ними примерно так же, как кофеварка расправляется с фильтрами.