Читать книгу - "Китайские дети - Ленора Чу"

Переезд в Китай оказался для нас обоих возвращением домой – по-разному. Поездка Роба с Корпусом Мира вдохновила его решение стать журналистом. Мои китайские корни – мой фундамент как потомка, который побывал в долгой экспедиции и теперь навещает родину. У нас с Робом в крови бродило как раз нужное количество фермента перемен, чтобы забрать ребенка и переехать в другую страну.

Пока мы вживались в роль родителей, дух приключений и приспособляемость оказались очень кстати, и они стали для нас необходимыми по мере того, как мы понимали, чего от нас в Китае ждут как от родителей не только китайские учителя, но и общество в целом.

* * *

Вскоре, когда Рэйни уже пошел в садик, я начала улавливать, что образование ребенка – это полная занятость по крайней мере для одного родителя. Через три месяца Рэйни в детсаду я познакомилась с одной пекинкой, которая во время китайского экономического бума резко бросила торговлю промышленным оборудованием. Продажа станков принесла ей богатство, но из-за работы она безвылазно сидела на всяких переговорах – по многу часов.

– Однажды мне пришлось выбрать: либо совещания с боссом, либо занятия с дочкой в школе, – сказала она. – Они совпадали по времени один в один. – Она в суматохе как-то раз проворонила и то и другое. – Школа, оказывается, куда жестче работы. Вот я и ушла. В «Сун Цин Лин» таких родителей любили.

– Мы не детей берем – мы берем родителей, – как-то раз заявила на родительском собрании директриса Чжан битком набитому залу кивавших чернявых голов. – Вчера я познакомилась с родительницей, которая купила две флейты. Одну – себе, чтобы репетировать вместе с дочерью. Такие родители мне нравятся.

Директрисе Чжан нравились родители читающие и отвечающие. В китайском образовании ведется обширная переписка: уведомления, напоминания, СМС, электронные депеши, письма и разрешения от родителей. Рядом с комнатой занятий Рэйни висел ряд досок с объявлениями, они ежедневно подогревали толки среди родителей и прародителей, толпившихся возле них в три слоя. Эти чудища каждое площадью пять квадратных футов я привыкла именовать «Махиной». Ключевыми на ней были еженедельное расписание, обеденное меню и творения воспитанников – например, пара десятков нарисованных павлинов, каждое перышко в хвосте – под строго определенным углом. Как раз с наставлениями Махины я и начала конфликтовать – с уведомлениями о всевозможных задачках для родителя и ребенка: работа на дом, книги для чтения, задания. Если указы родителям не возникали на Махине, их отправляли прямиком с ребенком, в папке на трех кольцах, куда учителя пристегивали разные бумажки и записки. Имелся и классный блог.

Самой докучливой оказалась родительская группа в WeChat, из-за которой я была безотлучно привязана к телефону сутками напролет. WeChat – мессенджер, в Китае более популярный, чем электронная почта. С помощью этого мобильного приложения учителя могли доносить до нас все свои приказы. А приказы эти так и сыпались. Например: