Читать книгу - "Сад изящных слов - Макото Синкай"

«Старшеклассники из потерянного поколения, видя абсурд, царящий в обществе, запираются в школьном классе», или что-то в этом роде. То, что такие занудные истории вообще существуют на свете, поразило меня до глубины души. Но вот девушка, игравшая главную роль, произвела неизгладимое впечатление. О да, она красавица. Грудь большая и ноги длинные. Поначалу не обошлось без пошлых мыслей, мол, так я и отобью потраченные на билет деньги — раздевая эту милашку взглядом, но вскоре я просто не мог отвести глаз от того, как она носится по сцене. Энергия в этой крошечной девчушке — откуда что взялось? — била через край, её движения были не столько элегантны, сколько отчаянны и безрассудны.

Когда я рассказал о своих впечатлениях Танабэ, он уловил мой тонкий намёк и любезно устроил встречу с той ведущей актрисой.

— Хотя актриса — это громко сказано. Она вроде обычная студентка, мечтающая об актёрской карьере. Я, правда, лично с ней не знаком, но случай типичный.

Так сказал Танабэ, вгрызаясь в темпуру^[23] из морского угря, когда в обеденный перерыв мы с ним сидели в лапшичной неподалёку от нашего офиса. Его избранница, насколько я понял, играла в той же труппе и была в некотором роде наставницей Рики. Выполняя норму по продаже билетов, они обращались ко всем подряд, и тут подвернулся я.

Такое стечение обстоятельств и привело нас четверых в отдельный кабинет бара в районе Сибуя — меня, Танабэ, его подругу и ту девушку, мечтавшую об актёрской карьере. Я тогда ещё сомневался, надевать ли пиджак, так что дело было, полагаю, поздним летом. По сути, получилось двойное свидание в умеренно модном ресторане, где предлагали на выбор сезонную рыбу, выложенную в бамбуковые корзинки, но Рика Тэрамото пришла одетой в совершенно будничную футболку, шорты и босоножки на платформе, что почему-то меня успокоило.

— Меня зовут Рика Тэрамото, я из Осаки, в прошлом году переехала в Токио и учусь на втором курсе института. Состою в театральной труппе. Благодарю вас за то, что почтили присутствием моё неумелое выступление! — с пока ещё заметным акцентом бойко проговорила она и церемонно поклонилась, чем сразу расположила к себе.

В следующий раз я сам позвал её пообедать, и мы встретились один на один. В тот же день мы договорились и о третьей встрече. По-моему, и месяца не прошло, как я стал называть её не «Тэрамото-сан», а просто «Рика», а она сменила обращение ко мне с «Акидзуки-кун» на «Сё-тян». Ко времени, когда городской воздух стал понемногу обретать прозрачность, листья деревьев вдоль дорог начали менять цвет, а Рика уже набрасывала на плечи бушлат^[24], мы естественным образом превратились во влюблённую пару.

Да, мы любили друг друга, но, если спросить, чувствовал ли я себя счастливым, мне бы не удалось ничего ответить. Я был без ума от её волевого взгляда и грациозной фигуры, но в то же время присутствие Рики всякий раз пробуждало во мне некое подобие комплекса неполноценности, который прежде я бы даже не счёл необходимым замечать.

Все участники её труппы, чья деятельность поначалу представлялась мне затянувшимся вечером школьной самодеятельности, всерьёз намеревались стать профессиональными актёрами. Дважды в год они играли спектакли с установленной нормой продажи билетов, раз в месяц выкладывали в Сеть записи репетиций, а их руководитель, он же режиссёр, даже писал сценарии к ночным телесериалам и радиопостановкам. Рика также исполняла гостевые роли в других труппах, снималась в массовке в независимых фильмах и рекламных роликах, а иногда фотографировалась в качестве модели. И пусть в повседневной жизни я бы никогда не наткнулся на произведения с её участием, пусть её фотографии появлялись лишь в статьях, рекламирующих частные лавочки в местных журналах, и пусть, как говорил Танабэ, она была «типичный случай», — для меня Рика, без всяких сомнений, принадлежала к миру искусства. Ей едва исполнилось двадцать два года, при этом она успела пообщаться с гораздо большим количеством людей и приобрела куда больше разнообразного опыта, чем служащий вроде меня. В тех кругах, где вращалась она, я, обычный выпускник института, получивший обычную работу менеджера по продажам, никогда не бывал. Всякий раз, когда Рика звенящим голосом начинала рассказывать: «Знаешь, сегодня на фотосессии...» — внутри меня ворочалась едва ощутимая боль. То был запутанный клубок из ревности, чувства неполноценности, нежелания делить свою девушку с другими и уязвлённого самолюбия.

— Я дома, — пробормотал я, открывая дверь нашей квартиры в старом многоквартирном доме.

После ресторана, волоча за собой шлейф опьянения и стыда, я проводил Рику до станции метро линии Тодзай, а затем вернулся к железнодорожной станции линии Собу и сел на электричку. Внутри вагона висела реклама смартфонов, которыми занималась наша компания, и моё и без того унылое настроение вконец испортилось. Новую модель на этих плакатах демонстрировал профессиональный футболист с неестественно белыми зубами, состроивший до невозможности фальшивую улыбку. После получаса качки в поезде, пятнадцати минут ходьбы до муниципального жилого массива и восхождения на четвёртый этаж винный дух из моей головы практически выветрился. Всю дорогу домой я то и дело бурчал под нос, что с меня хватит. Хватит, и точка. Сначала я и сам не понимал, чего именно с меня хватит, но чем дольше я бормотал, тем яснее вырисовывались мои чувства. Так вот, меня достало ревновать мою девушку к старшим участникам труппы, которых я никогда не видел, достало изображать из себя взрослого, умудрённого жизнью человека, достало ловить на себе тяжёлые взгляды моего начальника, когда ради таких вот встреч я не задерживался на работе, как все, а уходил строго по звонку.

— С возвращением! — донёсся до меня с кухни голос матери.

Я снял костюм, переоделся в домашнюю одежду, сполоснул руки и лицо и прошёл на кухню. Мать в одиночестве сидела за столом и пила рисовую водку. Кажется, мы давно с ней не виделись.

— С возвращением, — негромко повторила она.

— Угу, — буркнул я в ответ довольно-таки резким голосом.

Спиртного мне больше не хотелось, но занять себя было нечем, и я полез в холодильник за банкой пива. Отламывая на ходу язычок, я сел напротив матери. Безо всяких расспросов было ясно, что мы оба рассержены. Какое-то время стояла неестественная тишина, нарушаемая, лишь когда один из нас отпивал очередной глоток, а затем я, мысленно вздохнув: «Нет, всё-таки в душе она совсем ребёнок, я и то взрослее», направил разговор в нужное русло:

— Как дела идут в последнее время?

— Шли бы хорошо — не сидела бы тут наедине с бутылкой!

Я знать не знал, о чём речь — то ли о делах на работе, то ли на любовном фронте, то ли ещё каких, и первым делом порылся в памяти:

— Как его звали, Симидзу-сан, да?

— Вот ты, Сёта, позволяешь девушкам платить на свидании?