Читать книгу - "Русская комедия - Владислав Князев"

Ну ладно, пошли дальше:

— Наш супергерой Лука Самарыч победил смерть тем, что во славу и честь родной эпохи отдал свою жизнь. Но мы ведь не суперы, мы — простые смертные. Это означает, что нам придется принести в жертву больше, чем жизнь, ибо какова сегодня цена обычной человеческой жизни?

— Все народы во все времена знали, что больше и дороже жизни у человека нет ничего. И только на Самарской Луке, только у нас, истинных колдыбанцев, есть то, что дороже нашей земной жизни.

— Это наш знаменитый, наш заветный…

— Третий стакан!

Да, и Гюго здесь и сейчас не помешал бы. Конечно, местные электронные СМИ и пресса тоже излагают со всеми подробностями, которые состоялись. А равно и с теми, которых не было. Но еще бы и с гюговскими художественными длиннотами!

Ну ладно, загибаем на третий круг:

— Следуя завету прадедов, дедов и отцов, истинный колдыбанец умрет, но выпьет до дна.

— Сейчас перед лицом родного Колдыбана во славу родной эпохи истинные колдыбанцы умрут, но…

Крепкие руки удальцов взметнули вверх полные стаканы:

— Но не выпьют!

Ты понял, читатель, что означают эти точки? Они вместо гекзаметра Гомера и художественных длиннот Гюго. К сожалению, сих выдающихся поэтов на Самарской Луке в тот день не оказалось. Нам же рассказывать байки уже некогда. Так что извини, читатель, и напряги ту извилину, в которой у тебя бездельничает воображение. Пусть проснется и разгуляется. В помощь ему предоставляем видеоматериалы местных электронных СМИ и вырезки из газет.

Пресса утверждает, что удивительное заявление, сделанное истинными колдыбанцами, произвело на всех и вся впечатление разорвавшейся бомбы, как минимум атомной. Все и вся разом ахнули и очугунели. Как если бы на Самарской Луке среди ясного дня случилось полное солнечное затмение, а среди темной ночи — северное сияние. Или даже еще хлеще. Как если бы на прилавки колдыбанского универмага выбросили в изобилии провздевочную резинку.

Сначала наступила знаменитая мхатовская пауза. Та самая, когда актеры сказали буквально всё, что хотели, а публика не может понять буквально ничего.

Первым опомнился бывший трагик губернской сцены, а ныне — лучший тамада и церемониймейстер Средней Волги Тигран Львович Леопардов.

— Они хотят сойти прямо в преисподнюю! — возопил он так, что испугал бы даже тень отца Гамлета, хотя она явилась прямо из ада и ничего уже не боялась. — Остановите их!

Тут же завизжал женсовет Приволжского микрорайона. Женсоветы других микрорайонов, несмотря на давние контры с Приволжским, дружно выразили солидарность подругам по полу. То есть тоже подняли визг.

Лучший оперативник Средней Волги старлей Трехкулачный на всякий случай пустил в ход свои кулаки.

Свита мэра Поросенкова настолько растерялась, что подняла с земли уже затоптанный окурок и вернула его на прежнее место, то есть прямо в зубы шефу.

— Нет! — вопил мэр так, что тень отца Гамлета в испуге снова укрылась в аду. — Я не допущу в моем городе такого изуверства! Тем более накануне выборов.

— За! — гаркнул по инерции берег и тут же спохватился, разумеется, по-колдыбански:

— А-тас! А-тас!

Вот как все было. А может, и не было. Самих истинных колдыбанцев всякие житейские проблемы уже не интересовали. Крепкие руки удальцов держали высоко над головой полные до краев стаканы.

Пора! Наше время пришло. В смысле вышло.

— Волга-матушка! — воззвали мы. — Прими особую колдыбанскую жертву!

— Наш заветный и наш последний — невыпитый! — третий стакан.

— Символ нашей вечной неутолимой жажды истины.

— Прими и передай нашим внукам и правнукам.

И мы перевернули стаканы вверх дном…

……………………………………………………………………………….

Ты понял, читатель, что означают точки? Да, это вместо ста страниц, которые настрочили бы сейчас Гомер и Гюго. Причем без всяких подробностей. А с подробностями — целый бы том.

Так что надо еще точек на целую строчку наставить.

……………………………………………………………………………….

И опять-таки это, хоть и с подробностями, но без бурных эмоций по поводу. Без высоких мыслей по случаю. Без художественных отступлений, они же — наступления на честную читательскую головушку.

Так что еще строчку надо обязательно отточить. Обязательно — с восклицательным знаком.

………………………………………………………………………………!

И, наконец, для полного художественного совершенства — последний штрих. Всего три точки. Да, три малюсенькие точечки.

Это, читатель, — вместо игры твоего воображения. Ну? Ну! Теперь к художественной стороне нашей удивительной летописи о совершенно особом мировом событии на Самарской Луке не придерутся никакие Гомеры и Гюго. Остается изложить голые факты.

…Развязка наступила мгновенно. Этот мир перестал существовать для нас сразу же, как только мы узрели свое последнее дно. В смысле дно своего последнего, так и не выпитого, но пустого стакана.

Для того чтобы пробудить в нас жизнь, были предприняты самые чрезвычайные меры.

Мэр Поросенков кричал, что сделает нам всем бесплатно евроремонт в квартире.

Жены клялись, что вернут все заначки, конфискованные у нас за последнюю пятилетку, да еще дадут придачу.

Директриса Рогаткина обещала установить при входе в школу № 1 спецстенд с нашими портретами и с надписью: «О таких отцах не мечтали Дистервег и Песталоцци».

Краснощеков сулил дать каждому по шапке. Нутриевой или даже соболиной. Сшитой на пемзенский самобытный манер.

Врачи «скорой помощи», благо она дежурила на пляже, оказались рядом с умирающими не как обычно, то есть через сутки, а сразу, как только их втащил на помост за шиворот мент-оперативник Трехкулачный. Эскулапы сделали все, что положено по инструкции. Они будто бы даже хотели поставить нам всем принудительную алкогольную клизму. Для этих целей будто бы исполнительный директор плавучего ресторана «Парус» немедленно поставил дюжину бутылок французского коньяка, ящик натурального бургундского вина и бочку баварского пива. Одна газетка сообщала, что будто бы весь этот шнапс был влит в нас через клизму. Но…

Но уже поднимался на помост главный реаниматолог города заслуженный врач Упокоев. Не для того, конечно, чтобы щупать наш пульс, делать искусственное дыхание, подключать нас к системам жизнеобеспечения или хотя бы взглянуть на нас одним глазом из простого любопытства.

Нет, колдыбанское медицинское светило взошло над честной публикой, чтобы с пафосом изречь свою любимую фразу: «Медицина здесь и сейчас бессильна».

Наступила мертвая тишина.

Вот лучший церемониймейстер Средней Волги Леопардов расправляет плечи и усы, берет в руки микрофон.