Читать книгу - "Река без берегов. Часть 2. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга 2 - Ханс Хенни Янн"

— Ты, выходит, ничего, практически ничего не хочешь для меня сделать, — нетерпеливо перебил он.

— Я не хочу делить с тобой мое состояние, — продолжил я. — Человек меняется, вступив в брак. Буду ли я что-то значить для тебя, когда ты сможешь называть Оливу своей собственностью, своей узаконенной подругой… когда у вас появятся дети, общее хозяйство? Ты захочешь обеспечить себе нормальную бюргерскую жизнь, начнешь заниматься каким-то ремеслом, приобретешь земельный участок, или пивную, или не знаю что. По-другому не бывает. Мне же нужно обеспечить свою жизнь, потому что я не знаю ни одного человека, которого мог бы попросить взять меня к себе, если со мной вдруг случится что-то плохое…

— Я ведь говорил, — прервал он меня, — что никогда тебя не оставлю, что не собираюсь заниматься никаким ремеслом, не хочу приобретать ни земельный участок, ни пивную…

— Я верю, что не хочешь, — ответил я, — но причины такой позиции не вижу. В наших отношениях должна оставаться свобода, чтобы мы, если захотим, могли расстаться!

— Я обычно не меняю своих планов, — сказал он.

— Значит, дело во мне, — сказал я. — Твое присутствие стало необходимым, и для меня мучительна сама мысль, что ты можешь уйти. Но я уже распознаю некоторые трудности, ожидающие нас. Я больше не радуюсь будущему, скорее испытываю страх. Я готов дать согласие, чтобы Олива после свадьбы жила с нами, в этом доме…

— Это лишнее. Такой вариант не имеет смысла, — сказал он. — Здесь для нас нет места. И это не пошло бы на пользу твоей работе. Детский плач… ты слишком не молод и слишком музыкален, чтобы привыкнуть к нему. Что тебе за дело до наших детей? Нет, Олива может, как и прежде, жить у своего брата Зассера. Дом на берегу достаточно просторный. И мне там всегда рады. Зассер пока не собирается совершать глупости на собственный страх и риск. Мы с ним все обговорили. Для моей семейной жизни это подходящее гнездышко.

— Но путь отсюда до Крогедурена неблизкий, — возразил я.

— Неблизкий или близкий, — сказал он, — а семейная жизнь не станет хуже, если будет периодической. Моряки, отправляющиеся в дальние рейсы, тоже имеют жен и невест. Слуга должен заниматься своим делом.

— Звучит очень разумно, — сказал я, — но разум всегда слабее, чем желание, даже если под желанием понимать всего лишь стремление к удобству. Я не могу в таком деле похвалиться собственным опытом; но я слышал, что правовые категории сохраняются дольше, чем склонности. Наше с тобой товарищество уже достигло максимального уровня. Было бы безответственно полагать, будто оно лучше, чем твоя любовь.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь так легко от меня отделаться. — Пока он произносил эту фразу, глаза его были прикрыты.

— Я не хочу от тебя отделаться, — разволновался я. — Я просто хочу устранить недоразумения: по крайней мере, одно из них — что ты считаешь меня более состоятельным, чем я есть. Я бы не хотел навлечь на себя упрек, что разочаровал тебя в решающий момент твоей жизни. Я готов, на время, повысить твое жалованье, потому что в данный момент получаю хорошие гонорары. Но позже, когда мой мозг станет залежным полем… или меня настигнет какое-то другое несчастье, ты не должен рассчитывать на большее, чем половина моих доходов. Ты никогда не получишь больше половины…

Он снова прикрыл глаза и спросил:

— И сколько это будет, половина?

— Меньше, чем твоя нынешняя плата, — сказал я.

— Что ж, если так, то ты поистине живешь не по средствам, — произнес он насмешливым тоном, которого я никогда прежде от него не слышал. — Я бы посоветовал тебе продать лошадь и коляску, чтобы получить небольшой дополнительный капитал. Ведь понятно, что ты очень редко пользуешься этим объедающим тебя транспортным средством.

Когда я услышал эти слова, мною овладело столь сильное возбуждение, что возразить что-то я сумел лишь с запинками, на повышенных тонах. Инстинктивно я поднес руку к липу, чтобы Аякс не увидел, как оно дергается.

— Моего друга — моего единственного друга продать? — Илок — ни разу от меня не отвернувшуюся? — Единственное живое существо, которое сохранило мне верность? — Ты, выходит, совершенно меня не знаешь. Я в самом деле такого не ждал — таких твоих слов. — Уж лучше нам расстаться…

— Об этом поздно думать, — сказал он холодно.

— Поздно, чтобы я тебя уволил? — продолжал я кричать. — Как это? — Как прикажешь тебя понимать? — Ты что, мне угрожаешь?

— Мы должны урегулировать кое-какие мелочи, — перебил он. — Твое отношение к лошади меня не касается. Ты хочешь увеличить мне месячное жалованье. Хорошо. На какую сумму?

На мгновение я почувствовал себя оглушенным. Потом, напрягшись, попытался сообразить, как вообще дело дошло до такого. Я боролся с разными представлениями в моей голове. Я пошел на попятную.

Я сказал:

— Я хотел сделать тебя уже не слугой, а домоправителем. — И попытался улыбнуться; но не сумел. — Я бы прибавил пятьдесят крон…

— Я требую сто, — сказал он, и бровью не поведя. — Сотню сверх прежнего.

— Хорошо: на зимний период, — согласился я малодушно, — то есть до первого мая. — А потом мне придется сделать перерасчет. Но я бы хотел… уже сейчас сказать… объяснить… что, наверное, будет лучше, если мы… — Я не закончил фразу: не решился выговорить, что потом уволю его. Я услышал, как он возобновил свою речь.

— Ты, похоже, забыл, что должен мне еще кое-что. Ениус за ночную морскую прогулку получил недавно две сотни крон. За бензин ему пришлось выложить десять крон; и пять часов работы тоже стоят десять крон, по хорошим расценкам. Итак, в качестве взятки он получил сто восемьдесят крон. Это неплохая сумма — щедрый подарок за транспортировку ящика с малиновым шнапсом.

— Но ты ведь сам это предложил, — сказал я, чувствуя, как сердце заколотилось от тягостного предчувствия.

— Конечно, — согласился Аякс. — Я думал, что ты состоятельнее, чем теперь готов признать. На колодец без воды ты выкинул уж не знаю сколько денег. Я ждал, что ты и меня как-нибудь отблагодаришь…

Я опять начал запинаться, пот выступил у меня на лбу:

— Я твою помощь… принял. — Я думал… что это… что я принял ее как дружескую услугу. — Ты ведь… это был твой план… ты сам договаривался с Ениусом Зассером…

— Твой план был другим, — перебил он меня, — ты-то хотел замуровать ящик.

— Откуда ты знаешь… как ты можешь такое знать?!! — крикнул я.

— Все было написано у тебя на лбу, — сказал он. — Только внезапно, по непонятной причине, этот колодец без воды показался тебе непригодным. Мне пришлось помочь тебе изобрести новый план.

Я попытался опровергнуть сказанное. Я лгал. Я спорил, прибегая к безудержной лжи. Я выкрикнул Аяксу в лицо: «Неправда!» Он только передернул плечами и уставился в угол комнаты.

— Пусть так, — сказал он. — Но в любом случае я тебе помог избавиться от трупа. И тариф за такое дело наверняка должен быть выше, чем за то, чтобы облегчить умирающему боль, сделав ему инъекцию морфина…