Читать книгу - "Агнец - Кристофер Мур"

— Зато Джошуа приятно пахнет, — отозвался Нафа-наил. — Правда ведь Джошуа пахнет очень приятно?

Порой бываешь благодарен за самые невероятные вещи. В тот момент, наблюдая, как Иуда заскрипел зубами и на лбу у него взбухла вена, я вознес быструю благодарственную молитву за наивность Нафаиаила.

— Он и впрямь пахнет приятно, — согласился Варфоломей. — Так и хочется переосмыслить собственные ценности касательно материальных благ.

— Спасибо, Варф, — сказал Джошуа.

— Да, ничто не сравнится с приятно пахнущим мужчиной, — мечтательно произнес Иоанн.

Тут нам всем вдруг сделалось очень неловко, мы принялись откашливаться, прочищать горло и вообще как-то рассеялись. (А я вам про Иоанна ничего не рассказывал, да?) Иоанн же спешно переключился на проходящих женщин. Жалкое представление.

— Ух ты, какая телка пошла — вот уж точно способна принести мужчине крепких сыновей, — громыхал Иоанн нарочито мужественным голосом. — Мужчине точно есть куда тут семя бросить. Совершенно точно.

— Заткнись, пожалуйста, — попросил брата Иаков.

— Быть может, — встрял Филипп, — твоя мамочка согласится эту женщину тебе склеить?

Все захихикали, даже Джошуа. Ну то есть все, кроме Иакова.

— Вот видишь? — сказал он брату. — Видишь, что из-за тебя тут началось? Чертов педик.

— А вон половозрелая дева, — неубедительно восхитился Иоанн.

Он показал на какую-то женщину — группа фарисеев как раз волокла ее через ворота, а одежда висела на ней лохмотьями (сквозь них проглядывало тело, на вид действительно вполне половозрелое, так что Иоанн, действуя вне своей стихии, не осрамился).

— Перекройте дорогу, — скомандовал Джошуа. Фарисеи достигли нашего человеческого шлагбаума и остановились.

— Пропусти нас, ребе, — сказал самый старый. — Эту женщину сегодня застали за актом прелюбодеяния, и теперь мы ведем ее за город, чтобы там побить камнями.

Женщина была молода. Грязноватые кудри свисали на искаженное ужасом лицо, глаза закачены. Еще час назад она, вероятно, была хорошенькой.

Джошуа присел на корточки и начал что-то писать в пыли.

— Тебя как зовут? — спросил он.

— Иамал, — ответил фарисейский вожак. Я видел, как Джошуа написал его имя, а рядом — список грехов.

— Ух ты, Иамал! — воскликнул я, заглядывая Джошу через плечо. — С гусем? Я вообще не знал, что такое возможно.

Иамал отпустил руку прелюбодейки и попятился. Джошуа посмотрел на второго фарисея: — А тебя?

— Э-э… Стив, — ответил тот.

— Врет он, не Стив его зовут, — раздался голос из толпы. — А Иаков.

Джошуа написал в пыли «Иаков».

— Нет, — выдохнул человек и толкнул женщину к нам.

Джошуа поднялся и взял камень из руки ближайшего фарисея. Тот отдал безропотно, не сводя глаз со списка грехов, начертанного в пыли.

— А теперь давайте побьем камнями эту блудницу, — предложил Джошуа. — Тот из вас, кто без греха, пусть бросит первый камень.

И он протянул им орудие. Толпа подалась назад. Через минуту вокруг уже никого не осталось — все сгинули туда, откуда явились, а прелюбодейка пала к ногам Джоша и прильнула к его лодыжкам.

— Спасибо, ребе. Огромное тебе спасибо.

— Да ладно. — Джош поднял ее на ноги. — Теперь ступай и больше не греши.

— А от тебя очень приятно пахнет, знаешь? — сказала она.

— Ага, спасибо. Ступай с Богом. Она двинулась прочь.

— Я должен убедиться, что она без проблем доберется до дома, — сказал я и шагнул было следом, но Джош поймал меня за тунику и подтащил обратно:

— Ты не уловил ту часть инструкции, где про «больше не греши», да?

— Слушай, я ведь уже совершил с нею прелюбодеяние в сердце своем, так чего добру пропадать?

— Нет.

— Ты же у нас нормы устанавливаешь. И по твоим правилам выходит, что даже Иоанн в сердце своем совершил с нею прелюбодеяние, а ему женщины даже не нравятся.

— А вот и нравятся, — буркнул Иоанн.

— К Храму, — скомандовал Джошуа и зашагал дальше.

— Напрасная трата качественной прелюбодейки, если хочешь знать мое мнение.

Во внешнем дворе Храма, куда пускали женщин и гоев, Джошуа собрал нас всех поближе, чтобы проповедовать Царство. Но всякий раз, стоило ему начать, к нам подваливал какой-нибудь торговец и принимался орать во всю глотку:

— Голубок, кому голубок? Покупайте жертвенных голубок! Чисты, как свежевыпавший снег! Без голубок никуда!..

Джошуа пытался начать заново, но появлялся следующий торговец:

— Пресный хлеб! Берите пресный хлеб! Всего по шекелю штука! Маца с пылу с жару, совсем как та, что Моисей кушал по пути из Египта, только свежее…

К Джошу поднесли хромую маленькую девочку, и только он взялся ее исцелять, спросив предварительно о вере, как вдруг…

— Меняю ваши динары на мои шекели — прямо на глазах! Любые суммы, большие и маленькие! Драхмы на таланты, таланты на шекели — меняю любую валюту не сходя с места!

— Ты веруешь ли, что Господь тебя любит? — спросил Джошуа у девочки.

— Горькие травы! Покупайте горькие травы! — над самым ухом у него заорал торгаш.

— Черт бы вас всех побрал! — в ярости завопил Джошуа. — Ты исцелилась, дитя мое, теперь пошла прочь отсюда. — И он отправил девочку восвояси, а она впервые в жизни встала и пошла своим ходом. Джош заехал торговцу в ухо, содрал крышку с клетки и выпустил в небо тучу голубей. — Это дом молитвы! А не вертеп разбойников!

— Только не меновщиков, — прошептал мне Петр.

Джошуа схватился за длинный стол, где люди меняли десятки валют на шекели (единственную монету, по закону имевшую хождение в торговле на территории Храма), и опрокинул его.

— Ну все, нам бздец, — сказал Филипп.

И правда — он. Жрецы имели с менял большой процент. Если раньше Джош еще мог проскочить незаметно, то теперь подрывал сам их доход.

— Вон, гадюки! Вон!

У одного торгаша Джош выхватил моток веревки и теперь размахивал ею, как бичом, гоня торговцев и менял в храмовые ворота. Гневную тираду подхватили Нафанаил и Фома — причем активно: они пинали разбегающихся коммерсантов, наставляя их на путь истинный, но все остальные стояли и смотрели или же беседовали с теми, кто пришел послушать Джошуа.

— Надо завязывать, — сказал я Петру.

— Думаешь, получится? — И Петр кивнул в угол двора, где кучковались как минимум два десятка священников, выглянувших из Внутреннего храма посмотреть, что за шум.

— Он на всех гнев жрецов навлечет, — сказал Иуда, не сводя взгляда с храмовой стражи.