Читать книгу - "Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье"

Когда мы вошли в дом, я обнаружил, что Сиком накрыл в столовой холодный завтрак из мяса и салата, дополнив его пирогами и пудингами, словно мы собирались обедать. Кузина Рейчел кинула на меня быстрый взгляд; лицо ее было невозмутимо серьезно, однако в глубине глаз опять горели смешинки.

— Вы человек молодой и еще не кончили расти, — сказала она. — Ешьте и будьте благодарны. Положите в карман кусок пирога, и, когда мы поднимемся на Западные холмы, я попрошу вас поделиться со мной. А сейчас я пойду наверх и надену что-нибудь подходящее для поездки.

По крайней мере, подумал я, с аппетитом принимаясь за холодное мясо, она не ждет, чтобы за ней ухаживали или проявляли подчеркнутые знаки внимания; у нее явно незаурядный ум, что, слава богу, отнюдь не женская черта. Лишь одно раздражало меня: мою манеру держаться с ней (как я полагал, довольно язвительную) она принимала спокойно и даже с удовольствием. Мой сарказм казался ей веселостью.

Только я успел поесть, как Соломона подвели к дверям дома. Крепкий старый конь за всю свою жизнь ни разу не подвергался столь тщательной чистке. Даже копыта Соломона надраили до блеска — моя Цыганка никогда не удостаивалась такого внимания. Две молодые собаки скакали у его ног. Дон невозмутимо наблюдал за ними; для него, как и для его друга Соломона, дни скачек давно миновали.

Я пошел сказать Сикому, что нас не будет часов до четырех, а когда вернулся, кузина Рейчел уже сидела на Соломоне. Веллингтон прилаживал ей шпоры. Она переоделась в другое траурное платье, с чуть большим вырезом, и вместо шляпы волосы ее покрывала черная кружевная шаль. Сидя вполоборота ко мне, она говорила с Веллингтоном, и мне почему-то вспомнилось, как накануне вечером она рассказывала о том, что Эмброз иногда поддразнивал ее и однажды сказал, будто от нее веет ароматом Древнего Рима. Думаю, в ту минуту я понял, что он имел в виду. Ее лицо было похоже на лица с римских монет — четкие, но маленькие; обрамленное кружевной шалью, оно напоминало мне женщин, которых я видел во Флоренции, преклонивших колени в соборе или притаившихся в дверях безмолвных домов. Женщина, в которой я не находил ничего достойного внимания, кроме рук, переменчивых глаз и неожиданных россыпей жемчужного смеха, возвышаясь надо мною, выглядела совсем иначе. Казалась более далекой, более отстраненной, более итальянкой.

Она услышала мои шаги, обернулась, и все исчезло: отстраненность, нездешность — все то, что проступало на ее лице в минуты покоя.

— Готовы? — спросил я. — Не боитесь упасть?

— Я полагаюсь на вас и на Соломона, — ответила она.

— Вот и прекрасно. Поехали. Мы вернемся часа через два, Веллингтон.

И, взяв Соломона под уздцы, я выступил с нею в поход по Бартонским землям.

Ветер, который дул последние дни, улетел вглубь страны, унеся с собой дождь; к полудню небо прояснилось и выглянуло солнце. Солоноватый, хрустально-чистый воздух подгонял шаг и доносил дыхание моря, бьющегося о скалы бухты. Осенью такие дни выдаются у нас часто. Словно заплутавшие во времени, они напоены особой свежестью и, изредка напоминая о близости холодов, еще дышат последним теплом лета.

Странным было наше паломничество. Мы начали с Бартона, и мне стоило немалого труда отговориться от приглашения Билли Роу и его жены зайти в дом и отведать пирога со сливками, лишь ценою обещания заехать к ним в понедельник мне удалось миновать коровник и навозную кучу, вывести Соломона за ворота фермы и выйти на жнивье Западных холмов.

Бартонские земли представляют собой полуостров, Маячные поля занимают дальний его конец у моря. Как я и говорил кузине, хлеба уже свезли, и я мог вести старика Соломона куда заблагорассудится. К тому же большая часть Бартонских земель — пастбища, и, чтобы целиком осмотреть их, мы держались ближе к морю. В конце концов мы подошли к самому маяку, и, оглянувшись, она увидела все имение — с запада ограниченное длинным отрезком песчаной бухты, а с востока, на расстоянии трех миль от нее, рукавом моря. Бартонская ферма и дом — особняк, как неизменно называл его Сиком, — лежали как бы на блюдце, но деревья, посаженные по распоряжению дяди Филипа и Эмброза, уже густо разрослись и частично скрывали дом; к северу от него новая аллея вилась через лес и взбегала на небольшую возвышенность, где сходились Четыре Дороги.

Вспомнив, что говорила кузина Рейчел прошлым вечером, я попробовал проверить, так ли хорошо она знает Бартонские земли, но не смог поймать ее на ошибке. Память ни разу не подвела ее, когда она упоминала названия различных пляжей, мысов и ферм на территории имения; она знала имена всех арендаторов, их семьи, знала, что племянник Сикома живет в рыбачьем доме на берегу, а брат держит мельницу. Она не обрушила на меня все свои познания сразу — скорее, я сам, подгоняемый любопытством, побуждал ее поделиться ими. Мне казалось весьма странным то, как естественно и с каким интересом она называла имена и говорила о людях.

— О чем же, по-вашему, мы разговаривали, Эмброз и я? — наконец спросила она, когда мы спускались с Маячного холма на восточное поле. — Он страстно любил свой дом, свою землю, поэтому и я полюбила их. Разве вы не ждете того же от своей жены?

— Не имея жены, ничего не могу сказать, — ответил я, — но у меня были основания полагать, что, прожив всю жизнь на континенте, вы увлекаетесь совсем другим.

— Так и было, — сказала она, — пока я не встретила Эмброза.

— Кроме увлечения садами, как я догадываюсь?

— Кроме увлечения садами, — согласилась она. — Наверное, он писал вам, как оно началось. Мой сад на вилле очень красив, но это… — Она на мгновение замолкла и осадила Соломона; я остановился, держа руку на узде. — Но это то, что мне всегда хотелось увидеть. Это совсем другое.

Она еще немного помолчала, глядя на бухту.

— На вилле, — продолжала она, — когда я была молода и замужем за моим первым мужем — я говорю не про Эмброза, — я была не очень счастлива и находила утешение в перепланировке сада, высаживании новых растений, разбивке террас, прокладывании дорожек. Ища совета и руководства, я зарылась в книги, и результат получился совсем неплохой; во всяком случае, я сама так думала и многие говорили мне об этом. Интересно, что сказали бы вы про мой сад…

Я бросил на нее быстрый