Читать книгу - "Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов"

Куропёлкин шевельнуться не смог.

Звонкова же притянула Куропёлкина к себе и поцеловала его в губы.

И тут Нина Аркадьевна, похоже, засмущалась. Губы Куропёлкина встретили её губы холодно. То есть никак не ответили её порыву. Просто будто вытерпели прикосновение её губ вынужденно. И руки его провисли, словно в них прекратилось движение жизненных соков, и они не могли быть протянуты к телу женщины.

— Женя, я тебе противна? — спросила Нина Аркадьевна.

— Я растерялся… Я не ожидал… Вы мне вовсе не противны… — пробормотал Куропёлкин.

— Женя, ты предлагаешь на «вы»? — опечалилась, как будто бы, Звонкова.

— Я не предлагаю… Как скажете… То есть как скажешь…

Долго молчали. Куропёлкин и впрямь был растерян. Госпожа Звонкова оставалась для него сейчас госпожой Звонковой, и он никак не мог истребить в себе нынешнее к ней отношение. Хотя во всех его фантазиях последних дней и ночей она была простой девушкой по имени Нинон. Помимо всего прочего Куропёлкин заробел. А ведь чуть ли не требовал у Селиванова свидания с хозяйкой усадьбы. И был смел, был дерзок и ощущал себя управителем ситуации. «А не струсил ли я?» — думал теперь Куропёлкин.

А что Нина Аркадьевна Звонкова? Явно она ждала более горячего и более приятного для неё разрешения своего прихода к Куропёлкину. Её сейчас, похоже, била нервная дрожь.

— Евгений Макарович, — сказала Звонкова, — давай присядем и объяснимся. Согласен?

Присели.

— Отчего такой холод? — спросила Звонкова. — И неприятие меня?

— Мне во всё это не верится… — сумел выговорить Куропёлкин. — Будто я нахожусь внутри нереальности. Или вблизи обречённого сроком и предопределением судьбы Миража.

«Опять надутый пафос!» — отругал себя Куропёлкин.

— Ты мне не веришь… — печально произнесла Звонкова. — Ты не веришь в мою искренность…

— Хотел бы поверить… — тихо сказад Куропёлкин.

— Ты не можешь простить Люк?

— Я не могу забыть и о том, что произошло прежде, чем ты повелела отправить меня в Люк. И это «прежде» было для меня замечательно.

— И я не могу забыть всё, что случилось той ночью… А Люком я наказала не только тебя (и напрасно!). Но и себя. И на всю жизнь! И прошу: прости меня за тогдашнюю истерику. Но ты молчишь…

— Ты не нуждаешься в моём прощении, — сказал Куропёлкин. — Я и сам был нехорош тогда. Я забыл, кто я и кто ты.

— Ты был хорош тогда, — улыбнулась Звонкова. — Это я забыла, что я женщина. А ты мне напомнил о том, что быть женщиной прекрасно! И спасибо тебе за это.