Читать книгу - "Блуда и МУДО - Алексей Иванов"

– Господа! – после ужина сказал Моржов. – Предлагаю загнать детей спать, чтобы я смог беспрепятственно сообщить вам пренеприятнейшее известие!

Детей загоняли в течение часа. Сумерки дышали багровым теплом. За Матушкиной горой ещё шевелилась поздняя заря, внезапно прорываясь в долину – то косым красным лучом по тёмной излучине Талки, то румянцем на проплывающем мимо облаке, то прощальным гудком тепловоза. Казалось, что за горой, как за печкой в деревенской горнице, кто-то украдкой занимается любовью и всё никак не может утаиться: то ноги вылезут из-под лоскутного одеяла, то в зеркале отразится раскрасневшееся лицо, то вдруг донесётся зажатый зубами стон.

Наконец все дети оказались рассованы по спальным мешкам, а все взрослые собрались на веранде за столом. Розка вынесла из кухни большой чайник, а Щёкин водрузил на столешницу литровую стеклянную банку со свечкой внутри. Бабочки заметались над огоньком, как рваная канитель.

– Судя по гоголевскому зачину, Борис Данилович, – обратился Костёрыч, – вы хотите уведомить нас, что к нам едет ревизор. Так?

– Так, – кивнул Моржов. – У нас осталось четыре дня до конца смены. И в один из них должна прибыть проверочная комиссия.

– В какой? – тотчас спросила Розка.

– Сие пока неведомо, но я разведаю, – пообещал Моржов и мельком глянул на Милену. Разведать-то можно было только через Манжетова… Милена нервно затянула на горле ворот кофты.

– Я думаю, на этом нашем совете в полях мне надо обозначить диспозицию, – лекторским тоном объявил Моржов. – А диспозиция такова. Сертификаты у нас собраны и сданы… Сдаты… Щёкин, начнёшь каламбурить – убью. Документы и отчётность почти в порядке. Нареканий и претензий со стороны начальства нет. Всё великолепно! Но! – Моржов важно вздёрнул палец. – Проверочная комиссия, которая сюда заявится, может обнаружить один малозначительный промах в нашей блистательной деятельности: отсутствие детей. Мы должны предпринять некие действия, чтобы комиссия ничего не заметила.

– А что тут сделать, если детей нет? – пожал плечами Костёрыч.

– Ты, Морж, сам всю эту кашу заварил! – возмутилась Розка. – Сам и расхлёбывай!

Моржов оглядел присутствующих. Щёкин, Костёрыч, Сонечка, Розка, Милена… Все уже стали ему как родные. Но в общих интересах их странной семьи было призвать её членов к некоторой ответственности. Мобилизовать. Моржов решил держаться несколько пожёстче, как и надлежит патриарху.

– Позволю себе не согласиться, – сказал он. – Я, конечно, плут ещё тот, но никто из вас не отказался от плодов заваренной каши. Плоды были съедены со всеобщим удовольствием. Это не беда. Для того плоды и были нам нужны. Но, поедая плоды, товарищи, ряд наших с вами сотрудников почему-то решил жить своим умом, словно бы моего ума им недостаточно. Да-да, милые девушки, я имею в виду вас. Я возражал всеми способами, но вы не вняли. Вы накатали телегу в областной департамент. И в результате этой телеги к нам едет ревизор. В его приезде – ваша заслуга, а не моя. Без вашей инициативы всё осталось бы шито-крыто. Поэтому давайте не будем искать и расстреливать главного виноватого, а дружно и сообща договоримся, как мы облапошим ревизора.

– Я не умею обманывать, – печально сознался Костёрыч. – Пусть уж лучше накажут…

– Нет, это не лучше, – возразил Моржов. – И никому не надо учиться обманывать. Зачем вам это, если есть я?

Щёкин курил, с аппетитом поглядывал на Сонечку и с удовольствием ожидал развития интриги. Костёрыч переживал, обречённо помешивая гибкой ложечкой чай в одноразовом стаканчике. Сонечка смущалась от взгляда Щёкина и виновато отворачивалась. Милена привалилась спиной к столбу и куталась в кофту; лицо у Милены было отчуждённо-недовольное. Розка агрессивно смотрела на Моржова, выискивая, к чему бы придраться.

– Вообще, Моржов, у меня чувство, что ты нагибаешь нас всё ниже и ниже! – заявила она.

– Нет, ты путаешь, – ласково ответил Моржов. – Мы просто принимаем положение для низкого старта к финалу.

– Борис, – бодро сказал Щёкин, – когда мы отсидим и выйдем, предлагаю тебе как художнику открыть своё модельное бюро. Я налажу производство, а ты разработаешь коллекцию «Троельга-лето». Идентичные настоящим эксклюзивные пластмассовые тараканы для любой головы.

– Я уже всё придумал! – не реагируя на Щёкина, покровительственно сказал Моржов. – Плясать в шоу буду я сам. Константина Егоровича, как не умеющего врать, я с поля удалю. Тебя, Щёкин, как врущего слишком экстравагантно, я удалю вместе с ним. А девушки останутся на бэк-вокал.

– А мы, значит, способны врать, да? – взъелась Розка.

– Нет, и вы не способны. Врать буду я один как наиболее талантливый. А вы нейтрализуете ревизоров тем, что откажетесь от своего доноса.

– То есть?… – не поняла Милена.

– Вы скажете, что написали донос сгоряча, на нервной почве. Теперь, мол, всё устаканилось. Приносим свои извинения.

– Это… воистину нелепо, – сказала Милена.

– Нелепо, согласен. Но зато по-человечески. Девушкам простительно. Нет трупа – нет преступления. Ревизоры поворчат, но успокоятся. А Шкиляева перейдёт на нашу сторону.

– Что, и Шкиляиха прикатит? – разозлилась Розка.

– Думаю, в комиссии будут Манжетов, Шкиляева, Каравайский и двое ревизоров из областного департамента. Один из этих двоих – единомышленник Манжетова.

– Как ты это высчитал? – изумилась Розка.

– Дедукция. Жалоба была на Шкиляиху. Каравайский – официально начальник нашего лагеря. Манжетов же должен контролировать разруливание ситуации, причём контролировать лично. Он повезёт комиссию сюда на своей машине – не на электричке же всем ехать. В машине пять мест. Ревизорам остаются только два места. Для подстраховки Манжетов добьётся, чтобы один из ревизоров был его сторонником. И всё получается не так уж и страшно для нас.

Розка по-Сонечкиному открыла рот, взирая на Моржова.

– Ну и башка у тебя, Моржище! – уважительно сказала она.

– Да, не жалуюсь, – скромно согласился Моржов. – Но давайте далее… Я вот подумал на досуге, что мы недостаточное внимание обратили на факт передачи Троельги железной дороге.