Читать книгу - "Юность Бабы-яги - Владимир Качан"

Бармен и одновременно хозяин заведения Бард был влюбленным, мстительным и практичным. Все три качества соединились в его реакции на нижайшую просьбу Лены взять ее обратно на работу. Виолетта стояла рядом и просьбу поддерживала. Бард, искоса поглядывая на нее, читал Лене грубую и унизительную нотацию. Что-то Лена понимала сама, что-то, но не все, чтобы совсем не огорчить, Вета ей переводила. Лена, как провинившаяся школьница, понуро стояла молча, лишь изредка поднимая на Барда страдальческие и виноватые глаза. Завершая нотацию, Бард сказал:

– О’кей. Первый и последний раз я тебя прощаю. Завтра приступишь к работе. Но!.. – повысил он вдруг голос и будто выстрелил в Лену этим своим «но». Затем продолжил для Виолетты совершенно неожиданно, – но ты должна для меня кое-что сделать. Сейчас же, в моем кабинете наверху.

И мстительно глянул на Виолетту: понимает ли она, о чем речь?.. Она поняла, но удивилась. Эта реакция была единственной, но совсем не той, которую хотел бы видеть влюбленный человек, долгое время безуспешно ищущий взаимности. Ход был мальчишеским и глупым. Слабый отблеск ревности или хотя бы досады на ее лице желал бы видеть Бард, но увидел лишь удивление и, может, ему это только показалось, насмешку.

Ему не показалось, насмешка была. Бард ведь выбрал для Лены вполне мужское и вполне похабное наказание – сексуальную компенсацию за многодневный прогул. Понятное дело – назло Вете, так как Лена была ему в принципе и даром не нужна, но это «назло» своей цели не достигло. Что же касается Лены, то, конечно, можно было бы сказать, опираясь на предыдущие эпизоды ее жизни в Бельгии, что ей тут фатально не везло с мужчинами, но только не в данном случае. Выбранное для нее Бардом наказание было для нее скорее удовольствием. Поэтому она, притворно вздохнув и успев посмотреть на Вету с нескромным превосходством, но одновременно и как бы извиняясь, с лицемерной неохотой побрела за барменом искупать свою вину.

Место бармена занял на время один из двух его помощников, а Вета села за стойку и заказала себе апельсиновый фрэш. Извиняющийся взгляд подруги, которую демонстративно предпочел Вете этот дурак Бард, только развеселил ее.

«И впрямь дурак, – подумала Виолетта, – неужели он действительно считает, что такой бестолковый и беспомощный жест в ее сторону может подтолкнуть к решению побыстрее выйти за него замуж. Ну дурак! Не понимает, что все наоборот. Теперь уж точно не выйдет! Даже в самом крайнем случае, даже если уж совсем ничего не получится с миллионером, даже если все рухнет и она уступит, то все равно не ему, придурку бельгийскому, недоумку из бара».

Однако в этом баре еще работать и работать. Лене – завтра, а ей-то – сегодня, уже через час, и Вета отставила в сторону недопитый сок, чтобы потом можно было с клиентом выпить больше, и попросила кофе, крепкий и без сахара.

Хотелось есть. Вообще на этой работе есть хотелось все время, но в баре хостесс не кормили, а на воле, вне бара деньги все же надо было на всякий случай экономить и по возможности откладывать. Поэтому чаще всего в пищу употреблялось традиционное «соте», по полтора доллара за порцию. Белая булка, внутри зелень и маленький кусочек сыра – вот что такое «соте», наиболее частая еда. Но бывало иногда, что в меню вносилось премиленькое разнообразие.

Один раз живший рядом с ними на том же этаже марокканец предложил поехать к его брату в марокканский ресторан, чтобы хорошенько накормить полуголодных девушек. Ему, видно, жалко их стало, соседки и вправду имели далеко не цветущий вид. Это своевременное приглашение последовало примерно через неделю после того, как Лена вновь приступила к трудовой деятельности. Она теперь вела себя смирно и дисциплинированно. Раз в два дня Бард с идиотской методичностью приказывал ей подняться в кабинет. В первый раз было бесплатно, а потом за дополнительные услуги он Лене немного, но все-таки приплачивал. У клиентов Лена по-прежнему была, что называется – не нарасхват, а скромная и не лишенная приятности работа по совместительству даже радовала. Лена жаловалась подруге на математическую точность расписания, лишенную всякой человечности, и на полное отсутствие чувств у этого самца – бармена. Ну что это такое, пришли, брюки спустил, резинку надел, ей немедленно снять только то, что внизу, и три варианта: по понедельникам на столе, по средам – на диване, по пятницам – стоя и опираясь на стол. Неизменно! Романтики – ни малейшей! Все молча, ни слова не скажет, не погладит, не улыбнется даже, паскудник! Одна механика: раз-два, раз-два… Даже не вздохнет, не застонет никогда, когда завершает акт. Финишировал, застегнул брюки, молча подождал, пока Лена оденется, пропустил вперед, запер кабинет и так же, ни слова не говоря, вернулся с ней в зал.

Ей по-прежнему было неловко из-за того, что бармен выбрал в конечном итоге именно ее для своих плотских забав. Она наивно думала, что Вета переживает от Бардовской неверности в любви. А Вета переживала совсем о другом: как бы этот Бардовский секс-регламент не кончился быстро, а длился бы как можно дольше. Она даже надеялась, что он привыкнет к Лене, к сексу с ней и оставит ее наконец в покое. Вот если бы он перепрофилировал свою страсть на Лену, вот славно было бы!

Но эти надежды были напрасны. Он с аккуратной регулярностью имел Лену, но любил Виолетту, и каждый раз вел Лену наверх специально мимо ее столика с клиентом, ловя ее взгляд, а поймав, принимал горделивый и нестерпимо дурацкий вид человека, которому внимание Виолетты (употребим здесь чудесную афористичность выражений фотомодели Даши) «глубоко параллельно». Жалкие потуги, потому что весь его вид можно было бы выразить только такими простыми и безыскусственными словами: «Вот так-то вот! На тебе! Поняла?! Вот, то-то!» И обмануть его поведение могло разве что саму Лену, что, впрочем, и получилось. Единственное, чему продолжала удивляться Лена, так это тому – что он слова не скажет, сношается так, будто водку в своем баре наливает: отмерил, налил, подвинул заказчику – все! Так бесстрастно, что прямо кошмар какой-то!

Так что марокканский ресторан внес хоть какое-то оживление не только в их привычное меню, но и в жизнь. Прогулка все-таки, хотя ничего особенного в еде и не было. Сосед-марокканец накормил отощавших хостесс своим любимым блюдом из риса с соусом и кусочками разнородного мяса – свинины и курицы. Блюдо называлось весьма экзотично для Бельгии, но вполне уютно и по-домашнему для России – «кусь-кусь». Все же наелись, спасибо соседу.