Читать книгу - "Быть избранным. Сборник историй - Елена Татузова"

Таисья и не спрашивала. Чтобы душу себе не травить. А недавно вот узнала, что для Принцессы наняли специального человека, чтобы был с ней дома, пока Юра с Олей на работе. Видите ли, собачий психолог сказал, что она скучает одна и очень страдает без родителей.

Честно говоря, Таисья после этого с сыном даже поругалась.

– Работаете на одну собаку и живете для нее. Прямо идола себе какого-то из нее сделали! – в сердцах высказала она сыну по телефону. – Это надо же – собаку к психологу возить! Какие вы ей родители? Неуж-то мы собаками теперь размножаемся? Лучше бы дитё из детдома взяли, всё какая-то радость, чем столько сил и денег на эту тварь тратить!

Сын тоже обозлился, вспылил, только сказал, что не собирается чужую кровь воспитывать и бросил трубку.

Ага, чужую кровь… А собачья-то кровь, видно, им не чужая… Вот вырастила на свою голову. Тащила их, тащила, образование дала, а что толку-то? По профессии ни один не работает, все только на этом бизнесе повернутые. Бизнесмены теперь все. Вся страна, от мала до велика…

И в кого они такие? Она же никогда за деньгами не гналась, наоборот, прямо шарахалась от них. Прочитала давно, еще по молодости Евангелие. Конечно, мало, что поняла тогда, да и сейчас, по совести сказать, понимает не намного лучше, хоть и читает его регулярно. Но спрашивать ни у кого не стала. Еще чего! Вон, бабки старые, темнее некуда, из образования два класса да три коридора, и то понимают. А она, молодая, да с техникумом неуж-то пойдет позориться и спрашивать? Сама уж как-нибудь разберется, не маленькая. Тем более, что основную идею она и сама с первого раза, без всякой помощи поняла: в рай попадут только бедные. Таисья это навсегда запомнила. Так и впечаталось в память: «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в Царствие Небесное»^[2]. И еще сказано, что спасутся «нищие духом»^[3], где ключевое слово, как она поняла, «нищие». Вот с тех пор она от денег-то, как от огня бегала. И на тех, у кого денежки водились, смотрела с откровенной жалостью – не видать им, бедным, рая.

Поэтому ее так не обрадовала новость, принесённая Валькой, про повышение зарплаты. С таким доходом уж какая тут бедность… Э-эх, пропадёт душа!

Ну а сыновья ее таких взглядов не разделяли, ни о каком спасении души и не помышляли и деньги ставили во главу угла. Она этого не понимала и не принимала, потому и общение у них сводилось к редким перезвонам по телефону, обычно под праздники.

И с внуком Димкой виделись они редко и недолго. Как-то и говорить особо не о чем было. Оно и понятно, какие общие темы могут быть у стариков с мальцами? Так, ерунда всякая. Старики больше все про здоровье говорят, про цены, погоду, а молодежь это все мало интересует. Для них, что зима, что лето, все без шапок да с голыми пупками бегают. О здоровье никто не думает, пока оно есть. А цены… Это больше родительская проблема, дети об этом, как они теперь говорят «не парятся». Раньше в баню париться ходили, а нынче вот по жизни «не парятся»…

Да и вообще, внук Таисью в последнее время раздражал всем своим внешним видом: штаны рваные, пояс с какими-то шипами и заклепками, на руках наколки, на голове, прости Господи, чёрти что, воронье гнездо и то краше… А ведь каким красивым мальчиком в детстве был, просто сказка… Э-эх, куда это всё делось?..

Оно, конечно, сейчас вся молодежь такая ненормальная, она видит, не слепая же. Но то ж чужие, а это свой, сердце-то болит…

И, когда она увидела у него серьгу в носу, тут терпению ее пришел конец. Объявила она сразу Димке ультиматум, мол, или вынимай эту дрянь из носа, или на порог больше не пущу. А он преспокойненько встал с табуретки, да и заявил ей, что он и сам, мол, не придет, а серьгу вынимать и не подумает. А захочет, так еще хоть десять штук себе навесит. И ушёл…

Три месяца уже ни слуху, ни духу, словно она и не существует. Даже привет ей никогда не передаст. Ну и она тоже решила не сдаваться и первой не звонить, а выдержать характер. Вот и выдерживает…

Рвалась Таисья домой, чтобы важный сериал не пропустить, все в окно зыркала, не прекратился ли ливень. От же напасть! Тут же, у Вальки и телевизор есть, а не посмотришь с душой. Она ведь, как обычно, смеяться будет. Только настроение испортит, мегера. «Ну да ладно, ночью повтор посмотрю, – смирившись с обстоятельствами, решила про себя Таисья, – всё одно бессонница. Потом крепче засну».

Вот тут он и зашел в подъезд, этот нелюбимый ею жилец.

Зашел, как всегда, элегантный, в белом льняном костюме, светлых летних туфлях, с шейным шелковым платком на шее. Он тянул за собой солидный чемодан на длинной складной ручке. С темного зонта вода лилась на пол.

«Ну, конечно, не ему же потом лужи вытирать», – зло подумала Таисья, и отвернулась, чтобы не здороваться. Смена не ее. Не обязана.

Если спросить прямо, за что она на него взъелась, она бы так сразу и не ответила. Придраться-то особо и не к чему было. С виду он был красавец, хоть и не мальчик уже давно: высокий, статный, с красивой благородной сединой, с крупными правильными чертами, глубоким взглядом. И всегда приветливый, сдержанный, вежливый. Никогда она его не видела ни в пьяном виде, ни в неопрятности. Дети, – взрослые сын с дочерью, – воспитанные, без зазнайства, всегда здороваются, улыбаются. И жена очень приятная, говорят, прежде, как и он, тоже актрисой была, но, как детей родила, сниматься перестала.

И фильмы она с ним видела. Ну что же, хорошие, конечно, фильмы, ничего не скажешь. Иначе бы и не платали ему такие деньги-то, наверное, не давали званий разных, если бы он плохо играл…

Ну, вот и жил бы себе отдельно. Теперь вон, кто богатый, в своих, особенных домах только и живут. И правильно, нечего в общем доме другим-то глаза мозолить своим богатством.

– Здравствуйте, Михал Николаевич, – завидев его, подскочила со своего кресла Валька и вынырнула из стеклянного закутка для консьержей. – С приездом Вас, голубчик!

– Спасибо, Валентина Петровна, спасибо, дорогая, – церемонно поклонился жилец.

– Ой, как вы посвежели, загорели, погода-то, небось, хорошая на отдыхе была?

– Да-a, с погодой повезло, не спорю, слава Богу. Отдохнули на славу. Жена с дочкой и внуками еще остались, а мне, увы, надо было возвращаться. Труба зовет. Мужчинам отдыхать долго не положено. Так уж мир устроен. Сын у меня уже два года без отпуска. Ну, а вы как поживаете, Валентина Петровна? Как внучата? Растут?

– Расту-ут, – расплылась в улыбке Валька, – у младшенькой, у правнучки-то моей Сашеньки, уже первый зубик вылез.

– Замечательно, – засмеялся жилец, – надо серебряную ложку дарить-то, на первый зубок.

– Да подарили уж, крёстные её.