Читать книгу - "Хижина в лесу - Роберт Динсдейл"

Пахло кристальной свежестью морозного воздуха и древесной корой.

Мальчик не трогался с места до прихода деда. Старик вернулся, держа в покрасневших, без перчаток руках завернутую в бумагу урну с прахом мамы.

— Ты не боялся?

Мальчик отрицательно замотал головой.

— А я испугался, когда впервые оказался один на один с лесом.

Мальчику захотелось расспросить деда. Может, он расскажет что-нибудь другое, не похожее на сказки перед сном, но старик зашагал дальше, и пришлось его догонять.

Вскоре деревья начали редеть, а за поворотом вообще расступились, пропустив деда и внука на опушку леса. Дальше протянулась заснеженная прогалина, точнее поляна. Теперь тропинка шла вдоль опушки. Возле корня поваленного тиса старик заметил содранную кору. От того места тянулась цепочка следов.

— Свежие! — радостно воскликнул старик. — Это косуля. Заметил, как копытце раздваивается?

Мальчик кивнул, хотя на самом деле ничего не заметил. Откуда дед может такое знать, если никогда не бывает в лесу, внук не понимал. О таком известно только лесорубам, охотникам и лесникам, но никак не людям, дни напролет сидящим в своей квартире в городе. Мальчик поднял голову и хотел уже задать вопрос, когда заметил, как остекленел взгляд деда. Теперь он стал таким же замершим, как и мир вокруг. Над головой старика вился, поднимаясь изо рта, пар. Дед пристально смотрел в сторону поляны, и мальчик поглядел в ту же сторону.

Посреди лесной поляны, чуть в низине, на фоне деревьев виднелся небольшой домик. Девчонка назвала бы его миленьким, вот только он был явно старым, вросшим в землю и почерневшим от времени. Сарай невдалеке и вовсе развалился. На крыше — снежные сугробы, между которыми кое-где проглядывает чернота. В большинстве окон выбиты стекла, а сами они заколочены крест-накрест досками. Из снега выглядывала печная труба. Вокруг лежали обломки кирпичей. Сверху сидел дикий голубь.

— Здесь, деда?

— Разве мама никогда не привозила тебя сюда?

— Ну… кажется, нет…

— Уверен?

Иногда воспоминания не отличить от сновидений. Мальчик помнил дом, но не помнил поляны. Он помнил кирпичные стены, но не эту кричащую заброшенность. Он помнил лето и не представлял себе зимы. Перед его мысленным взором простиралось зеленое полотно травы, сад с одичавшими деревьями, маленький домик, но все дышало теплом и радушием, а не стужей и одиночеством, как сейчас. Впрочем, когда умирает человек, все меняется. Это мальчик уже понимал. Со смертью мамы мир изменился, так почему дом должен восприниматься таким, как прежде?

— Мы идем?

Дед сделал шаг вперед и почти по колено провалился в снег. Он не сказал ни слова, только покачался из стороны в сторону и выбрался на тропинку. Настроение у него резко изменилось. Теперь дедушка выглядел непоколебимым и решительным. Он обнял внука за шею, и тот почувствовал легкий нервный холодок. Мальчик улыбнулся, но, подняв глаза вверх, увидел, что дедушка как завороженный смотрит на дом, словно пытается разглядеть среди полуразвалившегося кирпича и ледяных сосулек нечто, недоступное внуку.

Они подошли к дому вплотную, и мальчик почувствовал, как в его душе растет страх. Как и деревья в этом лесу, дом обладал лицом. Сосульки, свешивающиеся с козырька крыши, были его волосами, а заколоченные окна — глазами. Уродливого вида дверь, судя по всему, примерзла и была занесена снегом. При виде такого запустения лоб деда избороздили глубокие морщины. Так он выглядел в тот вечер, когда пришел за внуком в дом к Юре. Мальчик даже подумал, следовало ли вообще приезжать сюда. Не нарушил ли он этим данное маме обещание любить дедушку и заботиться о нем всегда, при любых обстоятельствах?

— Ну вот, Вика, — тихим голосом обратился старик к урне, — мы вернулись с тобой домой, если, это, конечно, можно назвать нашим домом.

Старик направился к двери, но двигался при этом очень странно. Сначала он шел параллельно дому, а затем, развернувшись под острым углом, направился к стене. Мальчик поспешил за ним, проваливаясь в снег чуть ли не по пояс.

Старик обернулся и предупредил:

— Осторожнее, тут изгородь.

— Где?

— Как раз на том месте, где ты стоишь. Раньше в загоне держали свиней.

— Деда, а откуда ты…

Но старик уже продолжил путь через сугробы к двери. Оказалось, ее даже не заперли, она просто покоробилась и примерзла к косяку. Дед притоптал снег, чтобы урна в него не провалилась, и положил ее. Потом толкнул дверь плечом. Она подалась, и в образовавшуюся щель хлынул снег.

Дед и внук застыли на пороге, ожидая, пока уляжется поднятая ими пыль десятилетий. Внутри царил полумрак.

— Почему ты не хочешь входить, деда? — спросил мальчик.

Старик стоял и смотрел на темные контуры деревьев на опушке лесной лощины. То тут, то там возвышались обледенелые горы сугробов с неровными пиками.

— Ладно, я уж лучше войду, чем останусь здесь.

Старик сделал первый шаг, но мальчик все еще стоял в нерешительности. Воздух в лесу был свежим и морозным, а из дома тянуло пылью и затхлостью.

Только когда дедушка исчез внутри, мальчик отважился. Встав на ступеньку перед порогом, он просунул в дом голову. Мальчик слышал, как топает ногами дед. Где-то впереди виднелись пятнышки света, пробивающиеся, без сомнения, через окна, затененные растущими с противоположной стороны дома деревьями. На мгновение наступил почти полный мрак. Видно, дед встал между ним и окном. Потом свет вновь появился.

— Деда!

Голос его разнесся одиноким эхом.

— Деда!

Мальчик принялся медленно продвигаться вперед. «Не так уж и плохо», — решил он. Первый шаг дался ему с трудом, но после этого ничего не оставалось, как быть смелым. Надо постараться не думать об этом запахе и не воображать призраков, которые могут обитать в таком месте. Мальчик повторил себе, что обещал маме заботиться о дедушке и не оставлять его одного.

Он добрался до конца коридорчика и заглянул в дверной проем. Когда-то здесь была жилая комната. Мальчик увидел кресло, стоящее перед большим холодным очагом. На стене висело зеркало, покрытое многолетней пылью, напоминающей птичий помет. На противоположной стене было два окна — одно заколочено досками, другое затянуто льдом. А дед уже вошел в очередную дверь. Внук слышал его шаркающие шаги за стеной.

Мальчику не хотелось туда заходить. От коврика на полу почти ничего не осталось, только какие-то недогрызенные мышами тряпки и лоскутки. Он видел мокрые отпечатки сапог деда на досках пола — старик обошел вокруг кресла и направился дальше.

Следующее помещение занимала, как оказалось, кухня. Там дедушка, присев на корточки, громыхал чем-то в шкафчике для посуды. Урна с прахом стояла на столе, и старик взывал к ней:

— Вика! Вика! Зачем ты заставила меня вернуться сюда?