Читать книгу - "Венский бал - Йозеф Хазлингер"

«На этот раз ты попался, другого уже не будет. Поблажки не жди. Встать, когда с тобой разговаривают! Документы! Как нет? Тогда пойдешь с нами, голубчик».

Но он вел себя спокойно, не давал повода для задержания. Мы официально потребовали, чтобы он убрался отсюда. Предписали ему явиться в пикет на Карлсплац, зарегистрироваться в журнале и сообщить, что он играл без разрешения. Мы были уверены, что он не сделает этого. А если бы и сделал, его из регистрационного пункта наверняка бы направили в следующую инстанцию, а там – то же самое. Это половинчатое решение мы называем официальным путем.

Но так только кажется. На самом деле официальный путь у нас проделывают лишь бумаги. То, что вы считаете путем, это – настоящая служба, это называется патрульным обходом. А вот официальный путь я всегда представлял себе чем-то вроде невидимой стремянки с видимыми перекладинами. И сегодня – все то же самое. Правда, теперь нам легче, к примеру, можно чего-то жалобами добиться. Так как нас вроде бы больше зауважали, а начальник венской полиции Резо Дорф всерьез следит за тем, чтобы наши были довольны своей жизнью.

Ну не глупость ли несусветная – потребовались тысячи смертей, чтобы нам дали приличные оклады и надежное оборудование? В момент все нашлось. Уже обещают выдать электрошоковые жезлы. Вместо резиновых дубинок. По германскому патенту. Не надо будет никого дубасить, только прикоснись к нарушителю – и он света белого невзвидит. Для меня это дело неновое. Я еще в деревне видел такие штуки. Мы их тыкалками называли. Ими мясники загоняли убойный скот на грузовики.

До катастрофы жалоба имела смысл только тогда, когда ее подавали на подчиненного, да и то – если он не однопартиец министра. А жалобу на начальника лучше было держать при себе. Иначе она, порхая по инстанциям, обращалась против самого заявителя. На самом верхнем шестке сидели два индюка, как мы их прозвали: министр и секретарь министерства. Мы все потешались над ними. А сейчас я вижу, как плохи были наши дела, когда полицейские и сельские жандармы смеялись над своим высшим начальством. Такое положение долго продержаться не могло. Если, допустим, венский полицейский встречал жандарма из Форальберга, им не надо было искать тему для разговора. Они рассказывали друг другу последние анекдоты про министра и секретаря – начальника канцелярии. Как называется болезнь внутренней политики? Шум в ушах министра.

Дело в том, что министр всегда говорил очень медленно и только то, что ему дул в уши секретарь, который вечно был под боком. Мы называли его наушным советником. А когда журналисты обращались к секретарю, тот заявлял, что не хочет затрагивать политические вопросы, так как тут все решает министр. Была еще такая шутка. Чем лечить секретаря? Каплями: он ведь не что иное, как шум в ушах министра.

Ежу было понятно, что секретарь лезет в министры. Все знали, когда-нибудь он подведет его под монастырь. Но никто толком не знал, что на уме у нашего министра. С одной стороны, он всегда защищал полицию, ведающую делами иностранцев, как говорится, поднимал ее боевой дух, и в то же время на какой-то теледискуссии буровил что-то про избирательные права иноземцев. Чего же, спрашивается, он хочет: выдавить их или отдать им страну? В наших подразделениях никто уже не доверял руководству. Мы чувствовали себя как последнее дерьмо.

Вот, допустим, решил я подать жалобу на начальника нашей патрульно-постовой. А кому жаловаться-то? Его ведь министр лично на должность назначил. И тогда жалоба идет официальным путем, по инстанциям. Я, конечно, ничего такого не подавал, но ход дела могу точно обозначить: первым делом я должен вручить жалобу самому начальнику патрульно-постовой службы, он, даже если она деликатно составлена, тут же изменит табель нарядов и навалит на меня уйму дел по регистрации, а сам тем временем будет обзванивать своих приятелей – инспекторов по контролю и прочих шишек, рассказывая им про мою нерадивость, и пошло-поехало, а те еще и от себя чего-нибудь накропают да обсудят это дельце за стаканом вина с кем-нибудь из полицейского управления Нижней Австрии. А тот и свое заключение составит, чтобы довести его до соответствующей инстанции в Федеральном управлении и до подчиненного ему кадровика. А с согласия кадровика, если не с его подачи, был когда-то назначен начальник патрульно-постовой службы. Да и сам начальник – бывший кадровик. А этот углядит в моей жалобе поклеп на самого себя, как будто я министру на его некомпетентность жалуюсь. И уж тогда накатает телегу втрое длиннее всех прежних, и попадет моя фамилия в тот самый список, в который заглядывают, совещаясь, кого поощрить и продвинуть по службе, а кого лучше попридержать. Пухлый конверт отправится в приемную министерства и дойдет до отдела личных дел. Потом, глядишь, доберется до самых верхних перекладин: комиссар, обер-комиссар, советник, старший советник, министерский советник, начальник секции, секретарь канцелярии – и обрастет солидными приложениями. После чего на стол министра ляжет целый том, состоящий из моей безобидной записки на его имя и десятка уничтожающих меня бумаг.

Министр спросит:

– Ну, что там опять?

Секретарь, то бишь начальник канцелярии, скажет:

– Дисциплинарное дело. Не рядовому инспектору патрульно-постовой службы поднимать этот вопрос. К настоящему моменту наверняка все уладилось.

– А где наш ответ?

– А вот, господин министр. Как раз под письмом. Если позволите, я резюмирую: в результате всестороннего изучения имеющегося материала можно сделать вывод о нецелесообразности каких-либо организационных выводов. Вот здесь надо бы завизировать. Следующее дело более проблематично. Тут начальник патрульно-постовой службы не из нашей партии жалуется на полицейского из районного участка, нашего однопартийца…

Вот чем бы все обернулось. Это и есть официальный путь. Правила тут жесткие. Кто их знает, тот застрахован от неприятных сюрпризов. За все приходится платить свою цену, зато можешь быть уверен, неприятностей по службе у тебя не будет. Если же, к примеру, придет жалоба со стороны, ну, допустим, кто-то утверждает, что его избили – они ой как любят говорить про пытки, – то здесь официальный путь станет тебе щитом. Уж его-то никто не прошибет. Дисциплинарная комиссия стоит за своих горой. Смещение с должности не предусмотрено служебным правом, увольнение – мера исключительная. Для этого надо своими руками передушить семерых балдежников.

Другое дело – путь патрульных обходов. Тут можно нарваться на сюрпризы, а можно, если они тебе ни к чему, обойтись и без них. Патрулирование – дело в принципе запрограммированное. Но всегда найдется причина отклониться от пути. Булочки с паштетом – сами по себе еще не причина, но подмузейный пятачок в любой момент может преподнести сюрприз. Взять хотя бы тот палец.