Читать книгу - "Терраса в Риме - Паскаль Киньяр"

Человеческое ухо в сосуде прозрачного стекла… Оно значится в описи вещей, привезенных Моумом в Рим.

Согласно Пуайли, оно фигурирует и среди «восьми экстазов Моума Гравера».

Похоже, это ухо находилось в сундуке на третьем этаже мастерской Моума с 1655-го по 1702 год.

Некий юноша, уроженец Магдебурга, любил одних только мужчин; он взял себе прозвище – Остерер. Его наставником был в Антверпене, около 1640 года, Абрахам Ван Бергхем. Ему пришлось ждать в Канде, в обществе Мари Эдель, пока Абрахам и Моум Гравер, бежавшие от зверств французских солдат, пытались пробраться к ним морем. Во время состязания сплавщиков[33]весною 1651 года на Отии[34]Остерер выступал на стороне горшечников. И, к великой досаде своих противников, он завоевал титул «сухого короля». Тогда сплавщики, не послушав ни кандских старшин, ни моряков, ни сборщиков мидий, ни рыбаков, ни горшечников, ни оловянщиков, договорились отменить результаты борьбы. Они устроили второе состязание, где Остерер «заложил руку» и, конечно, проиграл. «Заложить руку» означает сражаться только одной рукой, в то время как другая привязана за спиною. На воде невозможно действовать одной рукой – стоя в лодке, трудно сохранять равновесие. Но сплавщики твердо положили, что «сухим королем» должен быть только один из них – каждый год и на каждой реке. Эта несправедливость плотогонов и портового начальства Канда ввергла Остерера в такую ярость, что ни Мари Эдель, ни местный трактирщик, ни горшечники, избравшие молодого человека своим предводителем, не смогли его утихомирить.

По реке идет в лодке сплавщик, в руке у него багор, которым он подтаскивает бревна. Эта сцена изображена на серебряной пластинке с подписью: «Meaum. sculps. Апрель. 1665».

Внезапно человек сделал крутой разворот и метнул в Остерера свой багор.

Остерер ловко увернулся.

Услыхав, как трудно дышит сплавщик, он не стал терять времени и убил его.

Остерер всегда сражался на слух.

Трактирщик из Канда обнаружил труп, прибитый течением к мосту, и стал грозить «австрияку», что вызовет английских солдат.

Остерер добрую четверть часа осыпал трактирщика затрещинами. Потом ткнул пальцем в стопку выглаженного белья, лежавшего на столе.

– Где стирали? В мыльне?

– Да, – признался трактирщик, багровый, как пион.

Юный Остерер не желал носить белье, выстиранное в городе. Городские мыльни он называл «мертвецкими», ибо в них набирали воду для обмывания покойников. Остерер считал, что это приносит несчастье. Он отправился в соседнюю деревню, к старьевщику, и обменял вещи, стиранные в Канде, на другие, которые также не пришлись ему по вкусу. Тогда он украл светло-голубую одежду в одном зажиточном доме. А тем временем человек, видевший, как молодой австриец убил сплавщика, ходил за ним по пятам. Он неотрывно следил за Остерером, и все видели, что он следит. Не было ни одной мясной лавки, ни одного дома, ни одного кабачка в окрестных дюнах, куда он не наведался бы с расспросами. Мари Эдель показала австрийцу этого человека, злоумышлявшего против него.

Мари Эдель шепнула Остереру, что надумала одну штуку. Он спросил какую. Она рассказала. Он засмеялся.

Однажды, когда этот негодяй подслушивал, затаясь у двери горшечной мастерской, Остерер, их «сухой король», схватил его и связал. А Мари прибила ему гвоздем ухо к косяку.